В ту же секунду, как ее ноги касаются травы, она хватает мой палец, и я стараюсь не нервничать.
— Да-вай, Рора! — Она пытается тащить меня за собой.
У меня нет выбора, и я перевожу глаза на Кэптена.
Если бы это было возможно, из его ноздрей шел бы пар — он в ярости.
Все мои силы уходят на то, чтобы схватить ее за маленькую ручку и удержать.
Она поднимает на меня свои сине-зеленые глаза, в которых плещется недоумение.
Я сглатываю, опускаясь перед ней на колени, стараюсь дышать, не смотря на боль в груди.
— Я не очень хорошо себя чувствую, ЗоЗо. — Вру, вру, вру единственному человеку, с которым всегда была честна. — Мне нужно уйти и тогда мне станет получше.
— О, нет! — Она вырывает свою ручку и обхватывает ладонями мое лицо. — У тебя ранки?
— Да, — тихонько соглашаюсь я, кладя свои ладони поверх ее. — Так и есть.
— Папочка вылечит их?
Горло сжимается, и я не могу сглотнуть. Не могу посмотреть в глаза, которые ждут, когда я подниму свои.
Зачем Мэддок это сделал?
Бросаю на него взгляд, но он наблюдает за Кэптеном, пока Рэйвен сосредоточена на Зоуи. А Ройс сверлит взглядом меня.
Я отпускаю Зоуи, но она не хочет отпускать меня. Когда я поднимаюсь на ноги, она слегка хмурится.
— Папочка, вылечи их, — говорит она немного тверже.
— Нет, ЗоЗо. Я должна идти.
— Нет. — Она качает головой, снова хватает меня за руку и тянет. — Нет, нет. Папочка сделает это. Да-вай!
Черт.
— Я не могу. — Я осторожно высвобождаюсь, и она замирает на месте, убирая с лица выбившиеся волосы. — Роре нужно…
— Иди сюда, Зоуи, — мягко зовет ее Кэптен, прерывая меня. — У меня твой мячик.
— Не хочу мяч! — кричит она, и в ее голосе мелькает намек на то, что она готова заплакать.
Кулаки Кэптена сжимаются по бокам, но я все равно не могу поднять взгляд.
Его гнев уже окутал мои ребра, и толкает, и тянет, и скручивает.
Ройс тоже предпринимает попытку.
— Что-то мне захотелось фруктовых хлопьев. — Он подходит ближе, протягивая ей руку. — Пойдем возьмем немного, Зо…
Она отпрыгивает от него, бежит за мной, обхватывая руками мои ноги.
— Нет, нет, нет!
Я замираю, опустив на нее глаза, и когда ее маленькие губы начинают дрожать, мое сердце сотрясается вместе с ними.
Четыре пары глаз впиваются в мою кожу. Все ждут, что я сделаю.
Что, черт возьми, мне делать?
Взбесить их или расстроить ее?
Как вообще можно спрашивать такое?
Я двигаюсь, готовая подхватить ее, но Кэптен успевает остановить меня, вцепившись в мою руку, и наклоняется, чтобы подхватить Зоуи.
Он не сводит с нее глаз, но его крепкая хватка выдает больше, чем ему хотелось бы — его рука дрожит, сжимает крепче, чтобы в ту же секунду отпустить.
— Давай вернемся в дом, Зо.
Ко всеобщему ужасу и, рискну сказать, удивлению Зоуи начинает плакать, толкаясь ногами и пытаясь перепрыгнуть с его рук в мои, пока не свисает наполовину.
Вытянув руки, она разжимает и сжимает ладони, беззвучно умоляя меня взять ее, пока слезы застилают ее милые маленькие глазки.
Задняя сторона моей шеи покрывается потом, и я слегка поднимаю руки.
Через несколько секунд меня окружают остальные трое, и хотя над нами ярко светит луна, все, что я вижу, — это густое серое облако.
Мне приходится бросить все силы, чтобы отступить назад, подальше от нее, и это все равно что разорвать себя пополам.
Они не понимают, да и как бы смогли?
Мои губы остаются сомкнутыми.
Я поднимаю глаза, встречаясь с парой неспокойных синих глаз, привычный светло-зеленый оттенок в них полностью исчез.
В них мелькает так много всего. В первую очередь ярость, но не она заставляет меня задуматься.
Противоречие, чистое и простое.
Отказать своей девочке — значит разбить собственное сердце, но позволить кому-то, кому он не может доверять, приблизиться к ней — это противоречит всему, чем он является — заботливым, яростным защитником, которым он горд быть. Эти качества только усилились с возвращением Зоуи домой.
Я не могу позволить ему бороться с самим собой, это неправильно.
В этой истории я злодей.
Я опускаю глаза в траву и спешу обойти их, но не направляюсь к дому, не тогда, когда Зоуи может увидеть и прийти искать.