Тихо вскрикнув, она судорожно сглатывает.
Она знает, кто у нее за спиной, ей даже не нужно оборачиваться, чтобы убедиться.
Она крепче хватается за белый молдинг, сжимая его еще крепче, когда я кладу руки по обе стороны от ее головы.
Я ничего не говорю, как и она.
Напряжение нарастает вокруг нас, сгущая воздух, когда встречаются тепло и ненависть.
Она осознает это так же, как и я.
Ее плечи поднимаются и быстро опускаются. Ее быстрое дыхание веером распространяется по моей руке и заставляет мою челюсть сжаться.
Я придвигаюсь ближе, не упуская из виду, что пальцы ее ног вжимаются в пол.
Ей страшно? Она нервничает?
Возбуждена?
Мой член дергается без разрешения.
Она должна быть как минимум взволнована.
Мы открыли для нее свои двери, чего обычно не делаем, она вошла, пряча под своей мешковатой толстовкой огромную ложь.
Она мастер скрываться, прятать свои мысли и правду.
Я приближаю губы к ее уху.
Ее рост около ста шестидесяти пяти сантиментов против моих ста восьмидесяти восьми, так что мне приходится наклониться, чтобы добраться туда, куда мне нужно.
Я медленно выдыхаю, в паху вспыхивает болезненное удовлетворение, когда ее пальцы судорожно сжимаются.
Даже самое незначительное мое движение вызывает у нее ответную реакцию.
Я выжидаю, прежде чем заговорить.
— Что, по-твоему, ты делаешь?
— Я проснулась и не смогла больше уснуть, — шепчет она. — Подумала, что могу проверить, как она.
Злость закипает под моей кожей из-за ее слов, из-за того, как они ебут мой мозг. Но я сдерживаюсь, перемещаю руки на ее бедра, в то же время напоминая себе, что им там не место.
Она напрягается, но не сопротивляется, когда я разворачиваю ее, по-прежнему блокируя своей грудью.
В следующую секунду ее глаза, карие, почти золотые, оттенка коричневого сахара, поднимаются на меня.
Я стискиваю зубы, поднимая руку, провожу костяшкой пальца по краю ее изогнутой челюсти, и сжимаю свою, когда ее зрачки расширяются. Из-за меня.
Ее будет так легко ублажить, что я почти чувствую это.
Ее губы, идеально пухлые, всегда темно-красные, приоткрываются.
Я подавляю рык и позволяю своим пальцам опуститься ниже.
Виктория неосознанно наклоняет голову, предоставляя мне более легкий доступ к ее шее. Ее взгляд немного неуверенный, но сияющий большой надеждой.
Прикоснувшись к ее ключице, я пропускаю между пальцами прядь ее шелковистых светлых волос и заставляю свой взгляд смягчиться настолько, насколько у меня получается.
Она замирает.
Как я и хотел.
— Я хочу трахнуть тебя, Красавица, — шепчу я. Злость заставляет мой пульс ускориться, потому что, черт возьми, это настолько же ложь, насколько и правда. — Хочу так сильно.
Ее глаза широко распахиваются от удивления.
— Я неделями думал об этом, не переставая, — произношу я, слегка поглаживая гладкую прядь. — Я хочу положить тебя на свою кровать, запустить руки в твои волосы и притянуть твое тело к себе. — Я просовываю руки ей за спину и делаю именно это.
Она тает, когда я опускаю лицо в ложбинку ее шеи, и обхватывает мой бицепс.
— Хочу целовать твое горло вот так, — я касаюсь ее кожи, и она дрожит.
Она прижимается ко мне все крепче, когда я скольжу ртом выше, к мочке уха. Мне приходится прикусить язык, чтобы не попробовать ее на вкус.
— Хочу раздеть тебя, — рычу я. — И иметь… голой.
Она тяжело сглатывает, заставляя мои губы изогнуться в ухмылке.
Она тянет меня за руки, пытаясь сильнее притянуть к себе, но я уже вплотную прижат к ней.
Я убираю руки, кладу их обратно на стену, продолжая прижиматься к ней всем телом. Она без лифчика, так что я чувствую своей обнаженной кожей ее твердые соски, проступающие через пижамную майку. Мне приходится сжать бедра, чтобы не отвлекаться на это ощущение.
— Хочешь знать, что я сделаю дальше?
Ответом служит ее тихий стон.
— Я переверну тебя и войду сзади.
Она кивает, задержав дыхание.
— И как только я окажусь внутри… — Я опускаю ладони на изгиб ее задницы, и она извивается. — Зажатый между этой тугой попкой, и твой тонкий позвоночник выгнут дугой и умоляет, я проведу рукой по твоей спине, пока не доберусь до волос, чтобы намотать их на кулак и потянуть. И, Виктория, детка... — Я дышу, а она дрожит, впиваясь ногтями в мои плечи, оставляя на коже следы ногтей. — Я бы смотрел прямо на твой затылок... представляя, что трахаю вовсе не тебя. А совсем другую. Блондинку.
Она превращается в чертов камень.
Не дышит, не двигается, как и я.
Я удерживаю ее там, в ловушке, прежде чем медленно оттолкнуться и позволить своим рукам упасть по швам. Я делаю шаг назад, и смотрю на нее ледяным взглядом.
— Если ты не в курсе, волосы моей дочери светлые не только благодаря мне, — говорю я без каких-либо эмоций.
Она смотрит на меня, по-прежнему упираясь спиной в стену и прижимаясь к ней ладонями.
— Ее маму зовут Мэллори, и у нее такие же длинные волосы, как у тебя. — Я наклоняю голову, рассматривая ее с холодностью, которая, я надеюсь, вызывает у нее обморожение. — И такого же цвета. Может, немного светлее, — бездушно добавляю я.
Однако она хороша, ей отлично удается вся эта "не показывай реальных чувств" штука. Она быстро приходит в себя, маска надвигается на ее темные глаза.
— Если это то, что тебе нужно, сделай это, — она делает шаг вперед, становясь передо мной с гордо расправленными плечами. — Хочешь, чтобы я притворилась нею на ночь или две, я готова сыграть. Используй меня.
На моих губах появляется мрачная усмешка. Ее пальцы беспокойно постукивают по верхней части бедра, но замирают, когда она понимает, что я заметил.
— Использовать тебя, да? — Я неторопливо перевожу на нее взгляд. — Это то, чего ты хочешь?
— Я привыкла к такому.
— Но не со мной.
Она старается не хмуриться, мышцы щек дергаются, словно она готова сорваться на меня.
— Я же сказала, что не возражаю.
Я приближаюсь к ней. Она не двигается с места, когда я протягиваю руку, чтобы убрать ее волосы за ухо, и упираюсь в нее взглядом. Я смотрю на нее несколько секунд, пока ее бдительность снова не ослабевает.
Эта девушка почти не контролирует себя, когда я рядом.
Уничтожить ее не займет много времени.
Я наклоняюсь к ней, говоря практически ей в губы:
— Виктория Вега… — выдыхаю я, и ее грудь приподнимается на глубоком вдохе. — Такая милая. Маленькая. Лгунья.