— Эй, — позвал из коридора. — Я был не готов. Просто предупреждай когда снова полезешь ковыряться.
— Хорошо, — сказала тихо и вновь опустилась перед ним на колени. Занесла пинцет над раной, не особенно целясь, и сказала: — Сейчас.
Он на мгновенье прикрыл глаза, а я отложила пинцет и воткнула в плечо шприц, быстро влив содержимое.
— Дура, — взревел на выдохе. — А если за мной придут?!
Об этом я как-то не подумала и скисла, но он начал отключаться, а рана все ещё кровоточила, так что я просто занялась привычным делом, отбросив все мысли и сосредоточившись на процессе. Очухаться он должен был часа через четыре, но возиться на полу начал уже через три. К счастью, я успела закончить начатое и убралась в коридоре, сев рядом без сил. Глаза слипались, а тело намекало, что неплохо было бы дать себе передышку или, хотя бы, распрямиться, но я осталась разглядывать его, пока представилась возможность. Короткие тёмные волосы, мужественное лицо, губы с четким контуром, довольно длинные ресницы, нетипичные для мужчины. На груди тонкий шрам наискосок, как будто его полоснули ножом. Скорее всего, так и было. Кубики пресса притягивали взгляд, я намочила полотенце и начала осторожно вытирать с него запекшуюся кровь, а когда закончила, он неожиданно открыл глаза и схватил меня за запястье.
— Никто не приходил, — сказала быстро, но руку он не отпустил, прошипев:
— Никогда так больше не делай. Поняла?
— Без проблем, — повела я плечом и дёрнула руку, освобождаясь и начиная подниматься, а потом бросила, уходя: — Людмила тоже умеет шить.
Закрылась в спальне и повалилась на кровать, рассчитывая поспать, но дверь открылась и он медленно прошёл, тяжело опустившись рядом.
— Откуда узнала? — спросил резко, а я поморщилась:
— Не все блондинки идиотки. Не поверишь, но я даже медицинский окончила.
— Отвечай, когда я спрашиваю, — прорычал сквозь зубы, а я прикрыла глаза и хохотнула:
— Катись к черту.
В следующую секунду он навалился сверху и придавил мне горло рукой. Дышать стало невозможно, я резко открыла глаза и вцепилась в него ногтями со всей силы, но он даже не поморщился, надавив сильнее. Я начала хрипеть и только после этого он убрал руку, повторив:
— Отвечай.
Я закашлялась, одновременно пытаясь вдохнуть и отползти от него, а когда немного пришла в себя, проорала:
— Псих!
Он выдохнул, прикрыв глаза, ухватил меня за лодыжку и резким движением вернул в исходное положение. Я ударилась головой о спинку кровати, взвыла и разревелась, закрыв лицо руками.
— Не утруждайся, — усмехнулся злобно. — Все равно расскажешь.
Я убрала руки и посмотрела на него со всей ненавистью, на которую была способна, но ухмылка на его лице осталась, как приклеенная.
— Пошёл вон, — сказала тихо, в самом деле перестав плакать. — Пошёл вон из моей квартиры и из моей жизни. Ты злобный, жестокий, неблагодарный ублюдок.
Он наклонился к моему уху и прошептал со смешком:
— Именно поэтому ты меня и хочешь.
Я резко отстранилась и влепила ему звонкую пощёчину, а он прижал обе мои руки к кровати и застыл в сантиметре от моего лица.
— Ты так старательно меня намывала, — заговорил нараспев, а я чувствовала его дыхание на своих губах, — что, если бы я не открыл глаза, оседлала бы, забыв про свою девичью честь.
— Не так уж ты и хорош, — ответила ему в тон, — раз твоя же баба переспала попутно с двумя другими мужиками.
— Все вы одинаковые шлюшки, — хмыкнул, лизнув мне щеку. — Не так ли?
— Ты услышал, что хотел. Проваливай, — ответила устало и отвернулась.
Он хохотнул и разогнулся, освободив мои руки, а затем вышел, громыхнув входной дверью.
Было обидно и тошно, но в основном потому, что он был прав: я хотела его. Так, как не хотела ни одного другого мужика в своей жизни, а было у меня их больше, чем полагается приличной девушке. Но не того, кто пару минут назад силой удерживал меня, источая ядовитые фразы, а того, другого, мирно спящего в моем коридоре или делающего вид, не важно. Того, который нахально улыбается и плоско шутит. Того, который вытащил меня в бессознательном состоянии из дома, отвёз по месту жительства, разул и уложил на кровать, укутав в одеяло. Именно он был мне нужен.
Я провалялась в кровати до обеда, бессмысленно таращась в потолок, и поняла только одно: меньше всего хотелось выходить завтра на работу. Тело все ещё ныло от нежного прикосновения скорой, в голове стоял туман из-за простуды, а мысли то и дело возвращались к этому громиле, выводя меня из равновесия. В таком состоянии держать в руках чужие жизни было бы безрассудством, а мной всегда правил холодный расчёт.