Еще витамин L, как мы обнаружили, разрушает витамин Джорджа в организме приматов. Он все-таки синтезировал эту штуку — это у него заняло шесть лет. Получил чистый препарат, а витамин L оставил его ни с чем — должно быть произошла цепная реакция с натуральным витамином и его примесями и витамином L. Поэтому Джордж попробовал его на макаках-резусах.
— И?
— Ну, это именно витамин. Морские свинки и кролики становятся жирнее, у них более густой мех, чем у контрольной группы. Крысы и мыши делаются более активными. А обезьяны впали в истерику, у них начались конвульсии. Последние умерли две недели тому назад, во вторник… Джордж наклеил бирочку «яд» на двадцати кубиках препарата и оставил их в лаборатории просто на память; остальную часть препарата он слил в канализацию.
Кип проглотил половину своего напитка так, как будто это был раствор подозрительного витамина, затем поместил бокал в луч окрашенного света, падающего из крошечного окна у них над головой, и стал наблюдать за кубиками льда, которые переливались и становились похожими то на янтарь, то на сапфир, то на рубин. Анжелика, которая никогда не говорила только для того, чтобы прервать молчание, сидела так же молча, как и он.
Официант подходил и уходил. Старые часы с маятником, висящие над сводчатым проходом, затихли на мгновенье перед тем, как начать сдержанно отбивать время, а затем возобновили свое деликатное похоронное тикание, чтобы через длительный промежуток времени начать отбивать время вновь. Пятна света незаметно перемещались вдоль стола, пока уголок одного из них не коснулся скрещенных рук Анжелики.
Руки двинулись. Кип поднял голову в тот самый момент, когда Анжелика откинула рукав цвета лесной зелени и посмотрела на часы.
— М-м, — промычал он.
— Два часа.
— Угу. Ох… у тебя назначено свидание?
— Да.
— А… Где? Я отвезу тебя…
Он начал подниматься.
— Здесь.
Он сел опять и посмотрел на нее изумленно.
— Это забавно.
— Кип!
— Да?
— Сегодня понедельник. Ленч. Помнишь?
На лице Кипа отразилось удивление, затем недоверие. Затем, пораженный, он произнес:
— Понедельник. После полудня ты свободна.
— Да.
— Мы собирались встретиться за ленчем, а затем поехать на пляж, если будет хорошая погода, или пойти на танцы, если погода нас подведет.
— В этот понедельник, — произнесла она, улыбаясь.
Кип посмотрел на свои часы, затем вытянул шею, чтобы лучше разглядеть настенные часы.
— Сейчас два часа, — глупо подтвердил он, смутился и поискал глазами официанта.
— Кип, мы могли бы заказать ленч здесь.
— Нет. Только не здесь, а где-нибудь, где много посуды, длиннохвостые попугаи в клетках, и официантки с итальянскими прическами и цветы везде, где только можно.
Он посмотрел на счет, который вручил ему официант, положил на него сверху банкноты и взял Анжелику за руку.
— Пойдем!
Итак, они провели время за ленчем с необходимым количеством мартини, весело споря о том, какая же все-таки нынче стоит погода, так как был один из тех дней поздней осени, который всегда оборачивался не той погодой, которую вы ожидали; и в конце концов Кип сказал:
— Смотри. Если мы поедем на пляж, то пойдет дождь или будет слишком холодно, а мы все равно будем торчать там, чтобы показать, какие мы стойкие и выносливые. Правильно?
— Правильно.
— А если мы поедем на танцы, либо будет хорошая погода для пляжа, либо будет идти дождь и мы будем мечтать о том, чтобы находиться в каком-либо месте, где можно посидеть и послушать шум дождя.
— Правильно.
— И в любом случае это закончится тем, что мы где-нибудь будем есть пережаренные бараньи отбивные со спагетти и слушать Марио Ланца, поющего так громко, как не может петь человек.
— Очень похоже на то.
— Хорошо. Тогда поехали ко мне и будем слушать Малера, а я приготовлю настоящий бифштекс.
Кип (в честь Киплинга) Морган жил в домике, который получил вместе с работой и который был больше местом работы, чем домом. В передней части дома находился специализированный магазин, в доме была гостиная, маленькая кухня и спальня, а в задней части дома располагалась ванная комната. В южной Калифорнии огромное количество профессиональных игроков в гольф, и сотни из них лучше Кипа, у которого был потрясающий стиль игры, но совсем не было соревновательного духа. Однако он был терпелив и дружески ко всем относился; он хорошо смотрелся: он не обольщал женщин — членов клуба, и по-настоящему они тоже не могли соблазнить его. И все любили его, потому что Кип любил всех.
Клуб был прекрасным местом встречи. Именно там он встретил Анжелику. Она играла сильно и чисто — потому что она строила игру так, как жила, и потому, что она относилась к игре серьезно. И Кип с чувством вины осознавал, что так и предполагалось воспринимать игру.
Анжелика работала секретарем-референтом у человека, который занимал пост в городском Совете и собирался стать мэром; она знала политику с ее грязной изнаночной стороны и была крайне привержена ей; она разговаривала на французском и испанском слишком быстро, чтобы ее мог понять кто-нибудь, для кого эти языки не были родными, имела степень магистра по социологии и могла подпевать гармонично чему угодно. Кип немножко боялся ее, потому что он желал ее так сильно, как он никогда и ничего не желал в своей жизни, начиная с двадцатилетнего возраста.
Небо над аллейкой, по которой они шли, было ясного нежно-салатового цвета. Воздух был холодным и влажным, а верхушками эвкалиптов играл небольшой ветер. Собирался дождь.