Рейчел перестала говорить в трубку. Все это сплошной сюрреализм. Вот она – говорит с Чарльзом по телефону, и вот он, меньше чем в шести футах от нее, – везет ее в аэропорт имени Кеннеди практически против ее воли. Его самонадеянность просто обескураживала. Oна чувствовала себя полностью обессилевшей, лишенной того, что всегда было источником ее жизненной силы. Что-то в глубине ее говорит: «Хорошо», а все остальное негодует: «Да что ты о себе возомнил, черт возьми?!» Ей хочется наказать его. Ей хочется наградить его. Есть ли способ сделать и то и другое одновременно?
– Чарльз, можно мне увидеть тебя?
– Да, – ответил он.
Машина затормозила и остановилась впритирку с тротуаром. Дверца открылась. Oн наклонился к ней, помогая выйти. Темно-серый костюм, шелковая кремового цвета рубашка и галстук фирмы «Тэрнбулл и Ассер». На лице выражение спокойной уверенности в себе. Ни малейшего намека на нерешительность или сомнение. Ничего этого Рейчел так и не смогла разглядеть на его лице, как ни пыталась. Вместе с тем она молниеносно суммировала свои собственные чувства. Как ни странно, как ни нелепо, но она рада видеть его. Рейчел улыбнулась и возненавидела себя за это.
– Да уж, поступил ты, что и говорить, по-мужски, – съязвила она.
Слова были лживы, противоречили тому, что творилось сейчас у нее в душе. Но она сочла, что должна быть сдержанной и недоброжелательной к нему. Это самое малое, чем она в состоянии была отомстить за целую неделю бесчеловечных пыток…
Он ничего не ответил ей. Протянув руку, сжал ее ладонь и посмотрел в глаза. Рейчел пыталась никак не реагировать на это, но вдруг отчетливо поняла, что ее рука больше не принадлежит ей. Эта рука принадлежит ему, потому что она сама сжала в ответ его руку, и, словно по сигналу, слезы навернулись ей на глаза.
– Ах, Чарльз! – проговорила она.
Он наклонился к ней, и то жесткое и необычное наказание, которое она, страдая, несла все эти дни, оказалось всего лишь прелюдией к этому поцелую.
«Чем были бы горные вершины без долин? – успела подумать она, приникая к нему, охваченная страстным желанием. – Разве можно без них узнать, до чего же бывает хорошо?»
Теперь она знала это.
39
В аэропорту уже стоял зафрахтованный «Гольфстрим-3». Чиновник иммиграционной службы проверил их паспорта. Паспорт Рейчел действительно находился в багажнике вместе с ее вещами.
– Не могу поверить, что Джейк участвовал во всем этом. Я даже не знаю, куда мы полетим.
Рейчел недоверчиво рассмеялась при мысли об этом, но рука Чарльза по-прежнему лежала в ее руке. Перед ее глазами, словно фильм ужасов, промелькнули страницы ее еженедельника. Но, вероятно, Джейк, тайный сообщник Чарльза во всей этой любовной истории, так или иначе уладил ее дела.
Она медленно пошла к трапу самолета.
– Мы летим прямо в Ниццу. Оттуда на машине совсем недалеко до Антиба, где мы сядем на яхту.
– Как ты мог быть так уверен? – удивленно спросила она.
– Приходится быть уверенным, – ответил он.
Ей нужно было задать ему столько вопросов! Когда он принял это решение? На следующее утро после их бурной ночи? Или же мучительно колебался, некоторое время борясь со своими личными демонами и духами из прошлого? Выжидал ли, чтобы проверить свои чувства, определить, «настоящее» это или нет. Или же понял все с самого начала, как и она? Однако трап самолета не самое подходящее место для ответов на такие вопросы.
– Добрый день, мистер Форд. Добрый день, мисс Ричардсон, – поздоровалась стюардесса.
Внутри самолет оказался небольшим, но элегантным. Есть ли здесь кровать? Рейчел постаралась выбросить эту мысль из головы. Рейсовый самолет летит до Европы семь часов. Реактивный самолет такого размера, вероятно, дольше. Она подсчитала, что в Ниццу они прилетят примерно в час ночи. Это будет шесть утра по местному времени. Сиденья в салоне правильнее было бы назвать креслами. Внутреннее убранство было выполнено в раннеамериканском стиле восемнадцатого века – дорогая мебельная обивка и персидские ковры. Весь салон напоминал собой интерьер небольшого городского особняка в Джорджтауне.[17]
Чарльз опустился в кресло и посмотрел на нее снизу вверх.
– А что, я и впрямь чуть было не потерпел неудачу?
– Еще какую! – улыбнулась она ему, усаживаясь в кресло напротив.
– Бокал шампанского, чтобы отметить успех?
– Можно. Все это совершенно поразительно. Ты хоть понимаешь, что рушишь мою карьеру?
– Останется лишь небольшая вмятинка. По-моему, твоя карьера давно заслуживает этого.
– Ну, спасибо, что предоставил мне выбор! – Эта язвительная ремарка была беззлобной. Весь гнев Рейчел почти улетучился.
– Мне иногда кажется, что выбор – это всего лишь иллюзия.
– Следовательно, и свобода тоже?
– Нам просто приходится делать вид, что мы свободны. Даже когда никакой свободы у нас нет. Особенно когда ее нет!
– Тогда не было бы смысла даже вставать с кровати по утрам.
17
Джорджтаун – район Вашингтона с узкими тенистыми улочками, застроенный старинными особняками конца XVIII – начала XIX века, дорогими магазинами и барами.