– Что ты делаешь?
– Рисую.
– Черт возьми, Чарльз, я и не знала, где ты был!
– Я был здесь.
Он продолжал рисовать.
– Ну знаешь, я на тебя сержусь.
Рейчел сказала это, скорее просто констатируя факт, нежели по какой-либо иной причине. На самом деле она перестала сердиться, едва увидела его. Ей просто не хотелось, чтобы столько эмоций оказалось потраченными впустую. Он рисует ее, и поэтому, вполне естественно, ей немного не по себе.
Рейчел поправила прическу и попыталась принять нужное положение.
– Я смущаюсь, – призналась она.
Французы, находившиеся вокруг, не проявляли к ним решительно никакого интереса и, как всегда, были поглощены исключительно собой. Однако Рейчел не могла отделаться от ощущения, что все взгляды направлены только на нее, и ей, привычной ко всеобщему вниманию, сейчас было не по себе.
Чарльз захлопнул блокнот. Момент был упущен. Позировать Рейчел не умела.
Чарльз встал и подошел к ее столику.
– Сколько времени ты просидел здесь? – спросила она, держа в уме: «Как долго ты говорил с Тэссой?»
– Десять минут. – Он бросил рисунок на стол.
«В качестве своего алиби?» – подумала Рейчел.
Она взяла лист. Рисунок был очень хорош. Значение имел каждый штрих, каждая линия, ему удалось схватить и передать ее встревоженное состояние, ее мятущиеся мысли. По выражению ее лица отчетливо видно, что творится у нее на душе: обеспокоенная, явно не в своей тарелке. Видны порывистость, раздвоенность чувств, с трудом сдерживаемая кипучая энергия, так живо характеризующая ее сущность. И еще – очень красивая, но на фоне ярко переданных психологических черт красота как бы отходит на задний план.
– Тебе бы быть психиатром, – сказала она.
– Не хватило бы терпения на пациентов.
Чарльз выбил дробь пальцами по столешнице, словно делая акцент на сказанном.
– Рисунок замечательный, – сказала Рейчел. – Получилось красиво, но что гораздо важнее, безошибочно угадывается характер человека. Несколькими линиями сказано все.
– Может быть, мне следовало бы стать писателем? – усмехнулся он.
– Может быть, тебе следовало бы стать писателем. Я хочу еще выпить.
Они дружно рассмеялись, словно ничего и не было.
– Что хотела Тэсса?
– Она получила предложение на покупку моей квартиры. Очень выгодное. Хотела узнать, соглашаться ей или нет.
Рейчел молчала.
Он ничего не добавил и погрузился в размышления.
Она ясно видела, что происходит; точно так же, как и он проник в ее состояние, рисуя портрет. Если они намерены соединить свои судьбы, то любые важные решения вроде продажи квартиры должны бы быть в известной мере совместными. «Достигли ли наши отношения этой отметки?» – спрашивал он себя в этот момент.
– Собираешься продавать ее?
– Собирался.
– Почему?
Чарльз хранил молчание. Ведь ответ: «Слишком много воспоминаний» – мог бы быть истолкован двояко. Теперь, после той размолвки, он решил вести себя осмотрительнее по отношению к ней. Не то чтобы все время он опасался что-то разрушить, просто осознавал, что Рейчел способна вспылить – для нее слова чреваты последствиями, которые нужно как-то пытаться предвидеть. Но мысль эта, похоже, не понравилась ему, потому что он ответил:
– Слишком много воспоминаний. Я думал, что, может быть, подальше от центра…
– Там уже есть и наши воспоминания, – сказала Рейчел. – Наша первая ночь. Гадание. Твоя спальня… Это не то, что я бы хотела забыть.
– И я тоже, – мягко проговорил он. – Поэтому и ответил Тэссе: «Нет».
– Правда? – просветлела Рейчел.
Она полюбила эту квартиру. И вполне может жить в ней, несмотря на то что туда долго добираться от ее работы. Рейчел ничего не имеет против воспоминаний о Розе. Неким таинственным образом она чувствует, что Роза стала ее духовной союзницей, а не соперницей.
– Да. Настроение у Тэссы, прямо скажем, не взлетело резко вверх, как иногда выражаются англичане.
– Что ж, риэлторы всегда хотят поскорее оформить продажу, положить в карман комиссионные и заняться следующей сделкой. Это нормально.
– Она получила бы пять процентов от запрашиваемой цены, – проговорил он.
Он защищает Тэссу, причем вполне обоснованно.
– Бедная Тэсса, – сказала Рейчел, заставляя себя быть справедливой. – Ведь ей в самом деле нужны деньги.
– Вряд ли такая уж бедная. Она получает большой процент за тот дом в Хэмптоне.
– Правда?! Это будут неплохие комиссионные.
– И ей удалось заключить еще ряд договоров на сумму в несколько миллионов. Друзья Синклеров сбегаются к ней со всех сторон, насколько я знаю.
– Боже мой, это невероятно! – воскликнула Рейчел. – А я-то считала Тэссу совершенно беспомощной жертвой обстоятельств, которая неминуемо пропадет без чьей-то поддержки.
– Да, – усмехнулся Чарльз, – англичан вполне устраивает, когда о них так думают. Но стоит только их делам принять нежелательный оборот, как у них тут же проявляются качества их буйных исторических предков: викингов, кельтов, саксов, норманнов, англов. Внешняя оболочка британской цивилизации очень тонка, но поддерживается в хорошем состоянии. А в душе все они грабители, пираты, морские разбойники. Достаточно взглянуть на их футбольных болельщиков, подогретых vino ради veritas.[19]