– Спасибо, – прошептала мелкая.
– Катя, ты простынешь. Я же холодный! – Катя была в лёгком платьице, а я только что с улицы.
Господи, какой бред я несу? Но Катя уже тянула меня по узенькому коридору, застеленному ковровым покрытием.
Кажется, прошло сто лет, когда я в последний раз был в детском саду. Эти запахи, звуки, атмосфера – всё было таким же, как и много лет назад. Это был другой мир. Мир детства.
– Иван, – позвала Катя, вырывая меня из воспоминаний.
Посмотрел на мелкую. В белоснежном платье, с диадемой на голове, девочка была похожа на маленькую фею. Только прозрачная накидка место крылышек могла выдать в ней Королеву метелей и вьюг.
– Катюша, а это кто? – раздался рядом женский голос.
– Это мой… папа, Надежда Алексеевна, – пролепетала Катя, опустив глаза.
Ну, спасибо тебе, мелкая! Удружила!
– Здравствуйте, – вежливо приветствовала меня Надежда Алексеевна. – Вам нужно снять верхнюю одежду и пройти в музыкальный зал.
– Я покажу! – тут же воскликнула Катя и потащила меня за руку. Я даже ничего не успел ответить. Правда, у меня не было никаких умных мыслей, что отвечать!
– Катя! – окликнул строго.
Она притормозила.
– Ну, прости! – Мелкая захлопала глазками. Это у них точно с рождения! – Ты ведь не уйдёшь? Нет? – мелкая замерла, в ожидании ответа.
Чёрт!
– Не уйду. – Я видел, как тут же засветилось личико девочки. – Только давай договоримся: больше не обманывать! Хорошо?
– Хорошо! Ты, правда, не уйдёшь?
– Правда. Веди уже в свой музыкальный зал.
Глава 12.
Музыкальный зал был украшен к утреннику «Здравствуй, Зимушка-Зима!» По крайней мере, именно это было написано вырезанными бумажными буквами. Наверное, для родителей, чтобы не забыли для чего они здесь. Хотя возможно и дети уже умели читать. Ведь Катя тоже знает буквы, а не читает только потому, что не хочет.
Сел в угол, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Хотя кому я здесь нужен? И тем не менее.
В детстве я терпеть не мог утренники. Вот совсем! Мне не хотелось рассказывать стихи, не хотелось надевать дурацкие костюмы, почему-то мальчики всегда были Петрушками. И вот сейчас я сижу на утреннике совершенно чужой девочки.
Огляделся. В основном присутствовали молодые мамаши. Было две бабушки и ещё два таких же бедолаги, как и я. Только в отличие от меня они пришли к своим детям!
Свет притушили, и заиграла классическая музыка. Никогда не разбирался в композиторах. Кажется, у Чайковского был годичный цикл. Но сейчас звучал явно не Чайковский.
В зал выбежали девочки. Закружились. Ведущая сообщила, что это были «Снежинки». А то бы никто и не догадался! А вот мальчики сидели скромно на стульчиках. Не выходят из нормальных пацанов «снежинки»! Только сугробы!
Появилась мелкая. Она, наплевав на всех, помахала мне рукой. Пришлось ответить. Мамаши тут же, как по команде: "Равняйсь!", повернулись в мою сторону. Диковину нашли!
Кстати, Катя ростиком была ниже «Снежинок» и миниатюрнее. И непонятно, почему именно её выбрали «Зимой».
– Я сделала снимки Катюши, потом вам перешлю, – прошептала сидевшая рядом мамочка. – Василиса попросила.
– Ага, – буркнул. Не совсем понимая, о ком идёт речь, и зачем мне Катюшины снимки. – Спасибо. – Ответил на всякий случай.
И только сейчас обратил внимание, что практически все родители снимали своих чад на камеры.
Господи, скорее бы уйти отсюда!
Ещё один танец. Теперь с мишурой. Рокси бы точно понравилось! Она бы тоже кружилась вместе со «Снежинками». Правда, мишура пострадала бы, но это мелочи.
Сам не заметил, как всё закончилось. Ведущая объявила, что «зима пришла». Хорошо хоть не «зима близко»! И на том спасибо! Осталось забрать свою куртку и выбраться отсюда.
– Иван! – мелкая подскочила и обняла за пояс. – Тебе понравилось?
– Конечно! – без зазрения совести ответил. – Я пойду?
– Это так мило! Василиса не говорила, что у Кати появился папа. – Услышал позади себя. Повернулся и просто пожал плечами. Не стал разочаровывать высокую брюнетку в том, что Василиса сама не в курсе. – И девочка к вам так тепло относится! Это большая редкость!
– Иван! Пойдём, я покажу тебе свои рисунки! Пожа-а-луйста!
– Катя, может, в другой раз? – намекнул, что мне пора бы уже свалить, пока ещё кто-нибудь не высказался по поводу моего «отцовства».