- Если ты узнаешь, что мое хобби – придумывать имена комнатным растениям, как тебе такой подарок?
- У меня на работе есть кактус Леша и папоротник Виссарион. Серьезно.
Он сказал это с совершенно спокойным видом, а я чуть не упала с лавочки от смеха.
- Да ну? Я думала, так только меня клинит.
- Нас даже клинит одинаково, – Кирилл замахнулся, как баскетболист перед корзиной, и удачно отправил смятый бумажный пакет в урну. – Почти трехочковый! – подмигнул мне Воскресенский.
Я даже театрально похлопала в ладоши. А потом немного зависла, раздумывая, говорить или нет. В итоге выдала Кириллу целую тираду:
- Я боюсь собак, не люблю ужастики, обожаю шум поезда и грохот морского прибоя. Хорошо готовлю, но ненавижу мыть посуду. Любимое время года – зима. Трачу непозволительно много денег на книги и кофе. Покупаю новые серьги, хотя у меня уже сорок пар. Никогда не досматриваю до конца сериалы. И абсолютно не понимаю, зачем это все говорю тебе.
- Милый наборчик, -– сказал Кирилл, словно прикидывая, что ему теперь делать с этими знаниями. – Меня расстроил только пункт про ужастики – сам я фильмы ужасов очень люблю. Но у меня твёрдое чувство, что тебя пугают не только хорроры и собаки. Скажи честно, ты боишься меня?
Кирилл добавил к вопросу свой сверлящий взгляд, и я просто опешила.
- Почему ты так считаешь?
- Я чувствую. Ты думаешь, у меня это просто страсть. Влечение, симпатия. Боишься, что мы зря лезем друг к другу в душу.
О, как же он это сказал, я даже сглотнула в замешательстве. В горле появился какой-то странный комок. Это и был тот страх, который просканировал во мне мой доктор-рентген. Я сама от себя скрывала это чувство, прятала глубже, чем надо. А он все равно расшевелил.
- Мужчины не рассказывают о себе того, что я тебе рассказал, если дело только в страсти, – он взял меня за руку и медленно повел к машине. – Я хочу быть честным с тобой. С самого начала. Но взамен прошу того же, понимаешь? Просто будь честна со мной, пожалуйста. Даже в том, чего ты боишься.
- Хорошо, – все, что я смогла выдавить из себя, ощущая, как моя рука заряжается электричеством в руке Кирилла.
* Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет им. акад. И.П. Павлова
Глава 17
Всю дорогу мы говорили о чем-то, но я даже не запоминала. Было уютно рядом с ним. Странно, разве так бывает, когда совсем мало знаешь о человеке? Он как будто разрывал мои шаблоны, переворачивал привычное восприятие мира, заставлял меня не думать, а просто чувствовать.
К моему дому подъехали как-то незаметно для меня самой. В машине воцарилась тишина, которую никто не нарушал. Кирилл, желая избавиться от неловкого молчания, взял меня за руку и наклонился, чтобы поцеловать. Первый раз за весь вечер. Но удивил, поцеловав не в губы, а в висок, в щеку, а затем – в шею, свободной рукой убрав мои выбившиеся из закрепления заколкой волосы назад.
И я бы не соврала, если бы сказала, что в этот момент мира вокруг не существовало. Он весь был между нами. И только рука Кирилла, с силой сжимавшая мою ладонь, удерживала меня в реальности.
Он был особенным, этот парень, который знал что-то неведомое для меня самой. Мне раньше казалось, что я умею любить и чувствовать. Но я заблуждалась. Сейчас я понимала: все, что было раньше, оказалось лишь слабой пародией на настоящие чувства. Демо-версией. А сейчас – полный вариант, и он не был похож ни на что другое.
Его медленные поцелуи сводили с ума, и я больше не могла терпеть. Жадно, дико сама впилась в губы Кирилла, обнимая руками его шею и запуская разряд искр между нами.
И снова я потеряла счет времени, не зная, сколько это продолжалось. Мы целовались минуту? Десять? Час? В какой-то момент Кирилл просто взял меня за запястья и чуть отстранился, но так, что его лицо все равно было слишком близко.
- Вита, понимаешь? Ты - лучшее, что случалось со мной, а я хочу быть лучшим, что случится с тобой. Доверься мне, и я сделаю для нас все, что смогу.
Он почти шепотом произнес это, но слова пульсировали где-то внутри меня, как будто их прокричали в рупор.
Он снова удивил. Кирилл уехал без всяких намеков на продолжение вечера и попыток напроситься ко мне в гости.
Воскресенский сказал, что мне нужно время, чтобы все понять. Я не должна бояться, что с нами случилось лишь наваждение или обычное желание, которое быстро отпустит. «Нас не может отпустить», – такими были его слова. Слишком резко мы запрыгнули в омут, утаскивая друг друга все глубже.
Чуть позже я сидела на балконе, обхватывая голые колени, а любимый зелёный чай впервые в жизни казался мне безвкусным. Все вокруг словно потеряло цвет и вкус, а собственная квартира не казалась надежным убежищем, ведь убежать нужно было от себя самой. В висках бешено стучало, а пульс отбивал ритм слов, поселившихся в голове. Или это у воздуха был звук? Звук его голоса, не иначе.