Интересно, как там Вэл? Почему-то у Марека было ощущение, что Вэл не меньший полуночник, чем он сам. Так что заглядывать в соседнюю комнату он не стал — мало ли, спит еще. И с удивлением осознал, что за вчерашний вечер эта комната уже стала для него «комнатой Вэла», хотя там толком ничего не поменялось — только пара пакетов с вещами улетела на чердак. Но так надо. Эта комната словно все это время ждала того, кто там поселится. И думать о дальнейших изменениях стало совсем просто.
Вэл обнаружился на кухне — он уже успел сориентироваться в холодильнике и шкафчиках и теперь жарил яичницу с колбасой. На нем была все та же клетчатая рубашка, которую отдал Некромант. Что характерно, никакой «газовой атаки» — видно, бабушка успела научить внука всему нужному. Марек даже немного позавидовал — ему-то все показывал уже Птаха.
— Завтракать будешь? — спросил Вэл. — Я в принципе на двоих сделал.
— Так, ты мне порядок не путай! — притворно нахмурился Марек. — Это я, вроде как, должен тебя кормить, обихаживать и всему учить! Хотя в итоге сам же заспался.
— Марек, — тихо улыбнулся Вэл. — Ты за эти два дня уже для меня сделал больше, чем я даже сам могу представить. А я могу сделать для тебя хотя бы это. Какой чай лучше взять?
Марек молча ткнул в черную банку с изображением бергамота, чувствуя, что сейчас начнет совершенно по-детски краснеть. Сам он до чего-то такого дозрел… ну да, в пятнадцать. Как раз в возрасте Вэла. Но Птаха сразу сказал — мол, не заморачивайся, все идет так, как и должно идти. И у Вэла будет так же.
— Нет, правда. Я вчера уже говорил — даже не задумывайся насчет «должен», «обязан» и все такое. Я, наверное, куда больший раздолбай, чем ты, но я сделаю все, что могу, чтобы ты тут освоился и встал на ноги. От тебя не требуется ровным счетом ничего, ты делаешь то, что хочешь сам.
— А я как раз хочу яичницу, — засмеялся Вэл. — Хлеб у тебя есть, я что-то не нашел?
Марек извлек завалившийся за банки с чаем батон, который Вэл просто не увидел снизу, подумав про себя, что на кухне надо будет устроить небольшую перестановку — или хотя бы привыкнуть не засовывать все наверх. Раз Вэл умеет и, похоже, любит готовить — надо, чтобы он мог достать все нужное. Почему-то у Марека было сильное ощущение, что Вэл не станет намного выше, чем сейчас. Он сам в детстве, конечно, был мелким, вымахал уже у Внешних, но Вэл другого типажа, такие редко бывают высокими. Наверное, вроде Форестера будет. Они и сейчас немного похожи — нечастое сочетание очень темных волос и светлой кожи, мягкие черты лица, общая аккуратность и любовь к черному цвету… Различались у них глаза. У Форестера они были теплого чайного оттенка, мелкий Вадик когда-то сравнил его с симпатичным добрым псом. Глаза Вэла, даже когда он улыбался, почти всегда оставались непроглядно черными.
Интересно, кстати, как там сам этот Форестер — давно его видно не было. Конечно, по большому счету, ничто не мешало написать или позвонить что ему, что любому из Внешних, которых знал Марек, но как-то не тянуло. Словно он, как в детстве, до сих пор где-то в глубине души верил в постапокалиптические пустоши, где есть только случайные (или не очень) встречи на дороге. А может, и правда верил. Как-то оно так сложилось, что по телефону он общался с Некромантом и Прокси, ну и с заказчиками, будь то Внешние или горожане, а остальные выходили на связь, только чтобы сообщить, что вскоре заедут. И вроде как всех все устраивало.
— Что-нибудь не так? — обеспокоенно спросил Вэл. Видимо, Марек совсем залип.
— Вэл! — Марек проглотил пару выражений — пусть Вэл и оказался старше, чем выглядел, все равно рано еще. — Ну что может быть не так, если ты здесь у себя дома? Кончай оглядываться, сам говорил, что того парня больше нет!
— И до сих пор так считаю, — Вэл явственно выдохнул. — Просто… трудно привыкнуть.
Марек только взялся за голову. «С другой стороны, а сам-то!». Ну да, мелкий Вадик тоже каждый раз удивлялся, как впервые, что Птаха готов все для него сделать, никогда не сердится и не строит из себя главного, и даже если чему-то учит — то совершенно естественно, как будто просто разговаривали. «А я-то так смогу? — на секунду снова запаниковал Марек и сам себе решительно ответил: — Смогу, куда я нафиг денусь». А вслух сказал:
— Знаешь, я сам первое время с выпученными глазами ходил — а это правда мне, а это правда можно, а это вообще все взаправду со мной? Тем более что про Внешних я, разумеется, наслушался черт знает чего — и про всякие жуткие ритуалы инициации, и вообще, мол, стать Внешним можно, только убив предшественника… Правда, одного любителя такого фольклора я же лично и прирезал, когда он полез сказки в жизнь воплощать, — он оскалился так хищно, как только мог.
— Расскажи, Марек, — попросил Вэл. — Расскажи, как ты стал Внешним. Просто… я понимаю, что все это, скорее всего, действительно сказки, и все не так, да вон уже много что оказалось не так, но вот тебя я просто не могу представить никак иначе. Как будто ты всегда таким вот Гонщиком и был.
— Хочешь убедиться, что тоже можешь стать таким же? — усмехнулся Марек.
— Ну… наверное, да. Чтобы уже точно понять, что все по-другому. На самом деле — ты, наверное, смеяться будешь…
— Не буду, — твердо сказал Марек. Вэл благодарно улыбнулся.
— Да я сам понимаю, что смешно, просто… ну вот понимаешь, я же сознательно ушел вот именно с тем самым Гонщиком. Про которого начитался и наслушался более чем. То есть я был готов увидеть все, что угодно… или вовсе ничего. С «ничего» вроде еще вчера разобрались, ладно. Но тут могло быть абсолютно все, не знаю, секретный подземный бункер, пустоши Фоллаута — люблю, кстати — а может, вообще какие-нибудь джунгли, глобальное потепление же. И я бы не удивился, потому что так и надо. И тут вдруг такая обычная обстановка, и я как будто все еще тот пацан, которым был. Это пройдет.
Последнюю фразу Вэл произнес без особой уверенности, и Марек обнял его за плечи:
— Конечно, пройдет. Если моя история тебе в этом поможет — конечно, я расскажу все, что ты захочешь узнать.
Они проговорили до самого вечера, отвлекаясь разве что на остатки вчерашней пиццы и чай. О жизни в Верхнем городе Марек почти не стал говорить — Вэл и так все о ней знает, да и незачем лишний раз упоминать имена и места, которые могут пересекаться. Хотя Вэлу, так получается, было тогда всего-то девять лет, он мог максимум где-нибудь в новостях мельком услышать о происшествии на железной дороге. Другой вопрос, что его мать запросто могла быть из тех же кругов, куда так рвался Никитос. Так что — лишнее. Да Вэл особо и не спрашивал. Разве что заинтересовался «Клубом городских легенд» и вздохнул:
— У нас такого не было, я только в сети разные байки читал. Ты, выходит, совсем как Ромка был. Такой же компанейский и отчаянный.
— Что отчаянный — это точно, — усмехнулся Марек и, переводя тему, заговорил о своем уходе из дома и встрече с Птахой. На своей гибели и «развилках» внимание он заострять не стал, но Вэл очень внимательно слушал, как они «заметали следы». Не стал пока рассказывать и про множество реальностей — слишком ясно помнил обмякшего в машине Вэла. Наверное, действительно просто еще рано, да и его уход к Внешним получился крайне жестким. Во всяком случае, Мареку очень хотелось в это верить, потому что как же иначе.
Пожалуй, больше, чем сегодня, он рассказывал о Птахе только три года назад, пока они с Прокси бродили по «Стране Яблок». Истории были совершенно те же, но только сейчас Марек понимал, как многое изменилось. Тогда Прокси почти заставил его рассказывать — чтобы он не прятался от случившегося и снова научился жить, даже без Птахи. Сейчас он сам с удовольствием вспоминал, как они путешествовали, как он учился водить — только о том, как едва не доездился, Марек пока опять же промолчал. И даже смог рассказать о том, как Птаха погиб, и о том, что ему привиделось в этот момент. Потому что совсем промолчать нельзя. Пусть пока это будет «привиделось». Хотя Марек по-прежнему понимал, что если Вэл спросит — нужно ответить как есть. Но Вэл ни о чем не спрашивал. И снова этот внимательный взгляд темных глаз, ставших совершенно черными — а может быть, просто в комнате стемнело, свет они так и не включили.