Вроде бы не было никаких особых причин торопиться, да, по-хорошему, при такой погоде это и небезопасно, но Марек в своей машине не сомневался. И просто, раз уж получилась ровно такая поездка, о какой он всегда мечтал и каких ему всегда не хватало, значит, все будет так, как должно быть, и нечего осторожничать. Вэл жевал бутерброды (когда только успел запасти?), делился с Мареком и на остановках не настаивал, а Мареку и самому останавливаться не хотелось, так что он принимал от Вэла очередной бутерброд и снова жал на газ. Только один раз пришлось все-таки заезжать на заправку, но внятного кафе там не было, так что Марек залил полный бак и погнал машину дальше.
— Господа, вы самоубийцы, — Форестер пытался хмуриться, но получалось плохо. — Я на своем условном внедорожнике и то сейчас особо гонять не рискую, вы сколько шли, что уже здесь?
— Не смотрел, — фыркнул Марек. — Дорога как дорога, бывало хуже.
— Ну да, ну да, я опять забыл, с кем имею дело. Впрочем, вы как чуяли, у меня как раз готов чай.
Марек поставил машину рядом с черным «Субару» и в который раз с гордостью оглядел филина на капоте. Желание прибедняться и объяснять, что от него тут только эскиз и часть работы, давно выветрилось — это его первая аэрография, пусть и с помощью Прокси, и сделал он ее в четырнадцать лет, вполне себе есть чем гордиться, даже если он там два штриха провел. А еще ярко-красная «Камаро» и черный «Субару» шикарно смотрелись на фоне заснеженного участка. Вэл сразу же удрал в дом, а Марек немного задержался и изобразил укатанную зимнюю дорогу и две машины рядом — пока просто контурами, раскрасит уже в тепле.
Вэл обнаружился в гостиной Форестера где-то под потолком — изучал как раз ту полку, с которой когда-то на мелкого Вадика свалился «Ведьмак». И очень удачно свалился — Марек до сих пор регулярно перечитывал этот цикл.
— Класс, — сказал Вэл, снова перевоплощаясь в давешнего подростка. — На самом деле, уже привык думать, что Внешние в основном вроде Марека, или вон Вождя тюменского, а тут…
— Я же говорил — я очень старомоден, — отозвался Форестер из недр кухни. — Правда, к готовке это не относится, тут я как раз люблю всякие штуки.
— А покажи! — Вэл чуть не одним прыжком скатился со стремянки в кухню.
Марек к готовке всегда был довольно равнодушен. Нет, вкусно поесть при случае он вполне себе любил, но в целом его устраивала довольно простая пища. Птаха в свое время научил его готовить основные блюда — этими навыками он и пользовался и в дебри не лез. Получается съедобно и питательно, времени на кухне потрачено немного — ну и что еще для счастья нужно? За изысками он всегда мог податься в город. Зато Вэлу немедленно стало надо вникнуть, что Форестер творит на кухне, Форестер начал рассказывать про карамелизацию, загущение и прочее шаманство, и Вэл напросился к нему в поварята. Кулинарные планы Марек перестал понимать на втором слове, но готовилось явно что-то необыкновенное.
Эскиз с двумя машинами мог и подождать — тут было кое-что поинтереснее, хотя Марек совершенно не был уверен, что сумеет это передать. Когда-то (казалось, лет десять назад, хотя прошло всего чуть больше года) Марек подумал, что Вэл вырастет во что-то вроде Форестера. И как будто бы на первый взгляд так и вышло. Роста оба были одинакового, сложения в целом тоже — Вэл более жилистый и чуть шире в плечах, сказывались тренировки, но под свободной одеждой это было почти незаметно. То же самое сочетание темных волос и светлой кожи, у обоих волосы лежали мягкой волной, даже длина совпадала. Разве что Форестер, собираясь готовить, свернул свой любимый «самурайский» пучок, а Вэл просто завязал хвост. Они даже одеты были в одинаковые черные водолазки. Вроде бы вот уж кому считаться братьями — но похожи они не были. Вот с Некромантом, казалось бы, уж на что типажи разные — но Вэла считали его братом даже случайные визитеры. А с Форестером они если и походили друг на друга, то как в той сказке, про которую упоминала Джерри. Все так же — и все чуть-чуть не так. Чуть выраженнее мускулатура, чуть жестче черты лица, чуть быстрее реакция — и рядом с Форестером стоял подросток, только отдаленно напоминающий его по цветотипу. А самое главное — у этих двоих различались глаза. Мягкий чайный оттенок у Форестера — и неизменная чернота у Вэла.
От рисования Марека отвлек только запах — зато в ту же секунду стало понятно, что он чересчур увлекся и голоден, как волк. Вроде как это была запеченная свинина, внезапно с медом, и овощи в каком-то хитром соусе, а в подробности вникать было и бесполезно, и бессмысленно — тарелка уж слишком быстро опустела. Марек реально только сейчас осознал, что в прошлый раз ел, собственно, бутерброды в дороге. А пока приехали, пока выгрузили вещи, и на кухне Форестер с Вэлом хозяйничали явно не пять минут… Марек помотал головой, возвращаясь в реальность, и словно впервые увидел рисунок, который его из этой реальности и унес. И удовлетворенно кивнул — получилось. Хотя, казалось бы, фотореализмом он баловался только в аэрографии, а в остальном полагал, что фотореализм и так прекрасно делает фотоаппарат, а рисунок — это не про точную передачу всех деталей, а про атмосферу и настроение. Вот и сейчас он совершенно не пытался изобразить точные портреты — но две фигуры на рисунке были более чем узнаваемы, и даже это сходство-несходство удалось передать. Хотя Марек сам бы не мог сказать, как он это сделал. Просто рука пошла чуть плавнее на одном портрете и чуть резче на другом, и как-то оно все сложилось само. Впрочем, в удачных рисунках обычно так и получалось. «Даже не замечал, что мы немного похожи», — сказал Форестер, и Марек отвернулся как будто бы за перечницей, скрывая усмешку. А после ужина устроился в кресле, где когда-то читал «Ведьмака», и на следующей странице блокнота возникла еще пара портретов. Несхожих внешне — и с совершенно одинаковым выражением одинаково черных глаз. «Я еще тогда подумал — ну натурально же братья», — сказал Форестер.
Глава 49
Если в посадских гаражах в целом уже наступила весна, хотя и на редкость слякотная, в Питере зима пока и не думала сдаваться. В первое утро после приезда к Форестеру стало ясно, что сегодня точно никто никуда не поедет — за окнами просто не было видно ничего. Уж на что «Камаро» была яркой и стояла недалеко от окон, но даже ее Марек обнаружил с трудом. Все это неприятно напоминало то туманное поле — хорошо хоть все остальное было вполне живым, ярким и осязаемым. Форестер включил весь свет, какой только был в доме, даже окна по-новогоднему украсились гирляндами. Вэл уже успел захватить кухню, и на блюде росла стопка блинчиков. От чая Форестер его все-таки отогнал, шутливо ворча, что опасается пускать к чайнику ученика Некроманта. Зато во всех подробностях рассказал про свою коллекцию чаев — как и следовало ожидать, под них был даже отведен отдельный шкафчик. Разумеется, услышав слова «крепче привычного черного», Вэл захотел попробовать пуэр. Форестер демонстративно закатил глаза и полез за чайником. Для пуэра у него был особый чайник — чугунный, плоский, с пупырчатым узором. Форестер пояснил, что имелась в виду раковина морского ежа, и это самый традиционный орнамент.
Марек успел подзабыть, каков на вкус качественный пуэр — тот давний подарок Форестера был один и был выпит сто лет назад, а самому ему было как-то лень вникать, хватало обычного черного чая. Форестер, конечно же, развернул весь свой арсенал — и красивые пиалы, и подставка под чайник, куда стекали излишки воды, и отдельный кувшинчик, который Форестер назвал «чашей справедливости» — «иначе первому достанется одна вода, а последнему слишком крепкий чай». Марек хотел было пошутить, что слишком крепкого чая не бывает, но вспомнил, как передержал этот самый пуэр, и не стал. А тем временем Вэл закончил с блинчиками и откопал несколько банок варенья. Форестер тут же с эстетским видом произнес, что, если совсем по правилам, хороший чай пьют без еды, но сам же первый рассмеялся и потянулся за блинчиком.