Капитан Анастасия кивнула.
— Я не уверен…
Капитан Анастасия подняла бровь.
— Я думаю… мне кажется… я убежден, что прыгольвер изобрели в мире, который вы называете Земля-1.
Никто не вскрикнул, не отпрянул в ужасе, не вскинул рук. Шок ощущался в воздухе, словно электричество, словно перемена погоды.
— Земля-1 на карантине, — сказала капитан Анастасия. — Неотменяемом.
— Мы должны туда попасть!
— От чумы, от мора, глада нас спаси и сохрани, — пробормотала Сен. Сжав колоду в ладони, она приложила ее к сердцу.
— «И пошлю на вас голод и лютых зверей, и обесчадят тебя; и язва и кровь пройдет по тебе, и меч наведу на тебя», — отозвался Шарки.
— Все перемещения между остальными мирами и Землей-1 приостановлены пятнадцать лет назад, — сказала капитан Анастасия. — Портал Гейзенберга запечатан. Никто не знает почему. Вероятно, опасность и впрямь велика, если они держат на карантине целый мир. А вы предлагаете отправить туда мой корабль, мою команду и мою дочь?
— Да, — ответил Эверетт Сингх.
Больше вопросов не последовало.
Он и так уже потребовал слишком многого от капитана и ее команды, а конца испытаниям не предвиделось. Эверетт понимал, что в глубине души капитан Анастасия его поддерживает: единственный способ покончить с этим — пройти весь путь до конца.
— В любом случае, здесь оставаться больше нельзя, — сказала капитан Анастасия. — Мистер Сингх, уберите нас отсюда. Мистер Макхинлит, — обратилась она к механику в неповрежденный микрон, — готовьтесь к перемещению. Мистер Сингх, все в ваших руках.
Эверетт открыл Инфундибулум. Найти ту же точку на Земле-1 — футбольный стадион Уайт-харт-лейн — было нетрудно. Он перетащил координаты в контроллер. Панель загорелась зеленым. Эверетт нажал на кнопку и сказал:
— Вууум.
12
На улицах Лондона стояла тишина. Тишина висела над Клэптон-коммон и Парк-мэнор, прерываемая лишь вороньей перебранкой.
Вопль сцепившихся котов со стороны Уингейт-эстейт оглушал, словно выстрел. Ворковали голуби, где-то совсем по-волчьи завывали псы. Ни уханья басов из кабин тюнингованных тачек на Стерлинг-вэй, ни рева реактивных самолетов, взлетающих из Хитроу или Сильвертауна. Закатное небо отливало январской синевой. Ни следа от реактивного самолета, ни единого движения ни на небе, ни на земле.
Сен крутила латунный трэкболл, направляя уцелевший дрон к Стэмфорд-хилл. Буддлея заполонила канавы и плоские крыши — лес высохших веток и порыжевшие сиреневые метелки. Буйные травы пробивались сквозь трещины в асфальте, корни деревьев корежили камни мостовой. Обломки усеивали тротуар; осколки вывесок; груды битого стекла. Витрины напоминали пустые глазницы скелета. Окна припаркованных машин покрывали мелкие трещины, обивка кресел позеленела.
Сен коротко вскрикнула и пустила дрон в свободный полет. Ее внимание привлек странный отблеск. Посреди улицы, нелепо выгнув руку, словно жертва убийцы, лежала кукла. От дождей ее синтетические волосы спутались, но хуже всего были глаза. В них застыла черная пустота.
«И тебя когда-то любили», — подумал Эверетт.
Из одной проекции в другую, из одного мира — в другой, из точки в точку. Географически «Эвернесс» возникла в тех же координатах другого мира: в ста метрах над Уайт-харт-лейн, но как же отличались эти два стадиона! Здесь крыша над трибунами просела, а местами провалилась. Один из прожекторов рухнул. На поле буйно разрослись травы и кусты всепроникающей буддлеи, среди зелени кое-где еще мелькала разметка. Сетка ворот порвалась, на перекладинах сидели вороны. Мертвый стадион в мертвом городе.
— Вызываю Лондон, вызываю Лондон, — повторял Шарки снова и снова. — «И сказал я: надолго ли, Господи? Он сказал: доколе не опустеют города, и останутся без жителей, и домы без людей, и доколе земля эта совсем не опустеет».
Капитан Анастасия отошла к большому обзорному окну и долго стояла, сцепив руки за спиной. Пустые улицы, пустые автомобили, пустые дома. Пустой город.
— Завтра, — наконец, решила она. — Никто не станет искать нас здесь, так что мы можем позволить себе выспаться. Всем марш в лэтти. Оставим загадки на утро.
Эверетт долго висел в гамаке без сна. Слишком много на него свалилось: миров, приключений, сражений. Другой он, Доппельгенгер, двойник. Кукушонок в чужом гнезде. Из всего, что сделала Шарлотта Вильерс, это было худшим. Эверетт верил, что найдет отца, в какой бы из миров Паноплии его ни занесло. Но взять двойника и превратить… во что? В киборга? Невыносимо было думать, что киборг спит в его кровати, живет рядом с мамой и Виктори-Роуз.
За ночь никто из команды так и не сомкнул глаз. Молчание звучало громче, чем рокот моторов или раскаты грома.
На завтрак Эверетт разболтал последние яйца. Команда молча поглощала яичницу, выглядывая признаки жизни в мертвом городе за окном и гадая, что его погубило.
— Капитан… — Тон Шарки заставил Эверетта оторвать глаза от окна. — Камеры в хвостовом отсеке.
Шарки переключил изображение на мониторы. Эверетту показалось, что ледяной ужас сковал его изнутри. Никогда еще ему не доводилось видеть ничего страшнее и невероятнее.
«Эвернесс» висел над стадионом, словно компас, носом к северу, хвостом к югу. На юге лежал район Лейтон, за ним — Собачий остров. В мире Эверетта это был настоящий город в городе, мир небоскребов, конференц-центров и офисов. Недавно он пролетал над ним вместе с Сен. Там был дом Эверетта.
Посреди Собачьего острова возвышался шпиль, черный, как нефть. Эверетт видел снимки небоскреба Бурдж-Халиф, но этот шпиль — скорее спираль, чем башня — был в пять, в шесть раз выше. На конце шпиль заострялся, словно нож, вонзенный в сердце доков. На максимальном разрешении экрана казалось, что его поверхность движется, словно какая-то текучая субстанция. Вокруг шпиля клубился темный нимб. Все в этом уродливом сооружении вызывало протест: размер, заостренность, сама его геометрия. Очевидно, что шпиль и был причиной царящего вокруг запустения.
— Разворот, Сен.
Сен медленно развернула «Эвернесс» вокруг центра тяжести.
— Мистер Макхинлит, готовьте дрон.
Камера скользнула прочь от куклы. Сен направила дрон над заросшими дымоходами опустевшего Хакни-даунс и мертвого Далстона. Мой дом внизу, думал Эверетт. Разросшиеся кусты и голуби на чердаке, разбитые окна и пропитанные дождевой водой ковры. Он вспомнил, как однажды вернулся домой, а дверь стоит нараспашку.
Дрон летел прямо к башне. Эверетт научился замечать маленькие различия, которые делали другие миры непохожими на его мир. Здесь остовы автомобилей отличались обтекаемой формой, изяществом и низкой посадкой. А еще этот мир не знал линий электропередачи и антенн сотовой связи. Чем ближе дрон подлетал к району доков, тем больше попадалось современных домов в форме облаков или странных, прозрачных созданий, что водятся на дне моря. Встречались дома в виде цветов и семян, сотканные из паутины и стекла. Как и обычные дома из кирпича, бетона и стали, они были покинуты своими жителями; стекла разбились, обнажив прекрасные скелеты. Под запустением Эверетт видел мир высоких технологий. И все же что-то его разрушило.
— Куда делись люди? — спросила Сен.
Дрон начал снижаться над доками Собачьего острова. Ни строений, ни дорог, ни гостиниц, ни ресторанов, ни яхт-клубов — всю поверхность острова покрывала черная вязкая жижа, напоминавшая лаву. Как и лава, субстанция пребывала в постоянном движении. Языки расползались и сливались, образуя новые формы и вновь распадаясь. Пузыри, горные хребты, кубы, изящные трехмерные фигуры и орнаменты пейсли, водовороты и спирали, цветы и механизмы, миниатюрные города. Сен нажала на зум, и Эверетт увидел, что поверхность жидкости движется, что большие фигуры образованы мелкими, и все вместе кишит, словно рой насекомых. Фракталы, Множество Мандельброта, бесконечная бездна математики, в которую Эверетт падал в страшных снах.
Тогда он думал, что боится. Оказалось, до сегодняшнего дня он не ведал настоящего страха.