— Что ж, — сказала я, — это самый странный и непостижимый для понимания рассказ о моем мире, какой я когда-либо слышала. Словно копия с картины, в которой грубо нарушены все пропорции. Что касается потери «творческого потенциала», то действительно семьи стали меньше. Однако женщина никогда не отказывалась быть матерью. Прирост населения продолжался.
Глаза старой леди на мгновение задержались на мне.
— Вы дитя своего времени, — заметила она. — Кто сказал вам, что желание рожать детей — это творческое начало? Разве горшок, в котором проросло семя, можно назвать творческом началом? Это механический процесс, и, как всякое механическое действие, лучше всего он удается людям, не наделенным особым интеллектом. Но воспитание ребенка, формирование его как личности — это творчество. Однако женщины в то время, о котором мы говорим, воспитывали своих дочерей такими же неразумными потребительницами, какими были сами.
— Но я знаю это время! — сказала я растерянно. — Это мое время. Вы нарисовали извращенную картину.
— В ретроспективе все видится иначе, дорогая, — сказала она, не обращая внимания на мое волнение. — Но если этому надо было случиться, лучше, чтобы это произошло именно в те времена. Будь это на столетие или же на полстолетия раньше, это могло бы привести к изживанию рода человеческого. А если бы это случилось на полстолетия позже, мир знал бы только домохозяек и потребительниц. К счастью, в середине века женщины все еще стремились к знаниям и профессии. Больше всего они преуспели в медицине. В этой области знаний они численно преобладали и профессионально совершенствовались. И эта профессия приобрела тогда особую важность, поскольку вопрос уже шел о выживании.
Я не сильна в медицине и не могу во всех деталях рассказать о ее успехах. Могу только сказать, что велись интенсивные исследования в направлениях, которые вы способны лучше оценить, чем я. Каждый вид борется за выживание, и врачи постарались создать для этого все возможности. Несмотря на голод, хаос и другие бедствия, дети рождались. Это было необходимо.
Экономическое восстановление могло подождать. Прежде всего нужно было растить новые поколения, которые могли бы выполнить эту задачу. Дети рождались, но не все выживали. Девочки жили, мальчики умирали. Это тревожило, это было разорительно. Поэтому вскоре стали рождаться только младенцы женского пола, как наиболее жизнеспособные. Как этого удалось достигнуть, об этом вам расскажут те, кто лучше меня осведомлен.
Но мне говорили, что это оказалось не так уж трудно. В мире насекомых самка саранчи может давать потомство без участия мужской особи, и все ее потомство будет женского пола. Тля тоже способна саморазмножаться до восьмого потомства, если не ошибаюсь, или даже еще дальше. Хороши же были бы мы со всеми нашими знаниями и возможностями, если бы не справились с задачей, которую запросто решает самка саранчи или тля растительная, как вы считаете?
Она умолкла и с любопытством посмотрела на меня, ожидая, что я скажу ей в ответ. Очевидно, она думала, что я буду удивлена, даже шокирована, или просто не поверю ей. Если так, то я, видимо, разочаровала ее. Достижения науки и техники уже никого не удивляли после того, как атомная физика показала, как рушатся барьеры, когда за дело берутся знатоки — хорошая команда ученых. Можно считать, что все возможно. Нужно это или не нужно, в добро это или во зло, стоит ли это всех тех огромных усилий и затрат — не столь уж важно. Именно об этом мне хотелось спросить мою собеседницу.
— Чего же вы достигли?
— Мы выжили, — просто ответила она.
— Биологически — да, — согласилась я. — Но какой ценой? В жертву принесены любовь, искусство, поэзия, чувство радости, земные наслаждения, и все это ради простого существования в бездуховной пустыне! Для чего в таком случае жить?