Минуту спустя я возвращаюсь к окну, и что вижу? Высокий старик довольно подозрительной наружности, да еще и в длинном дождевике, стоит рядом с Идо
Я вновь и вновь повторяла: «ребенок». Слово было новым, его незнакомый вкус щекотал мне язык, и каждый раз, произнося его, я чувствовала, что заряжаюсь энергией, становлюсь сильнее. И вдруг одна внезапная мысль сдавила мне горло
А вдруг старик уже успел что-то с ним сделать? Я услышал, как он спросил Идо: «Ты маленький Эйнхорн?», а Идо уставился на него, наверное, уже в полуобмороке от холода
Это невозможно, как, и почему сейчас, когда мысли мои заняты совсем другим
Старик наклонился к нему и спросил, дома ли папа или мама, а Идо продолжал смотреть на него
Подойдя к календарю в кухне, я начала отсчитывать дни. В голову ничего не приходило, слова рассыпались, как разорванные бусы. Сосчитала еще раз, считала на пальцах, получалось одно и то же. Я села и задрожала
Старик спросил, что он делает на улице, но Идо все таращился на него. И я почувствовал, что старик считает его ненормальным
Я встала, чтобы позвонить Амосу, и снова упала в кресло. Сидела, пытаясь понять, что чувствую. Еще ничего не понимала, но во мне зашевелилось маленькое, твердое знание, что я не ошибаюсь
Старик засунул руку в карман и пошарил в нем. Я бросился к двери, распахнул ее и спросил: «В чем дело, уважаемый?»
Успокойся, – сказала я себе. – И тут же все сигналы, которые тело посылало мне в последние недели, внутренняя тревога, перемены в теле, и вкус кофе… Но вот уже несколько месяцев, как я прекратила лечение – быть не может, что после стольких лет страданий и мучений вдруг случилось
Он, старик, немного испугался меня – без одежды я выглядел дико и воинственно – и произнес, улыбаясь: «Все в порядке, я только принес вам письмо из мэрии. Оно пришло к нам по ошибке»
И тут я наконец вспомнила о Яире и ребенке, осознав, что обязана во что бы то ни стало сохранять трезвость ума и отложить все прочие мысли до тех пор, пока Яир не впустит мальчика в дом
Старик протянул мне письмо и, вместо того, чтобы убраться восвояси, начал проявлять некоторый интерес к ситуации, заявив со знанием дела и как бы обращаясь к Идо, что маленькие дети могут подхватить воспаление легких, стоя вот так на улице
Все мои мысли были заняты ребенком, бедным ребенком, бедным ребенком, над которым в эту минуту занесен пламенный меч обращающийся[38], и понимала, как он несчастен и как от этого несчастен Яир
Я ответил старику, – но тоже поглядывая на Идо, – что как только «малыш» вежливо попросит прощения за весь «бедлам», который он нам тут устроил, ему будет позволено вернуться домой
Я вспомнила, как он читает ему сказку перед сном, и с какой нежностью он о нем писал, и как я всегда чувствовала, что у него лучше получается быть отцом, чем у меня матерью – именно потому, что Идо здоров. Да, потому что у него больше точек соприкосновения с душой своего ребенка
Идо съежился от незнакомого слова «бедлам», как будто схлопотал от меня пощечину
И, не зная, как им помочь, я тоже сняла туфли, – безумно и нелепо это было, но в ту минуту казалось вполне логичным. Свитер я тоже сняла, оставшись в одной тонкой блузке. Каждое прикосновение к телу было новым, каждое прикосновение и радовало, и пугало, будто я разворачивала еще не принадлежащий мне подарок
Старик сделал шаг назад, ухмыльнувшись с недоуменной подозрительностью, а я испепелял его взглядом, пока он не ретировался со двора
В доме было холодно, но я не стала включать обогреватель
Я подумала, что теперь заболею. Теперь мы с Идо заболеем. Теперь я, Идо и Яир заболеем одной и той же болезнью
Я быстро развернулся, вошел в дом, хлопнув дверью, и немедленно припал к окну
Но я же теперь должна быть здорова, здорова
Я увидел, как Идо медленно разжимает ладонь, а на ней лежит красная конфета, которую этот старый маньяк все-таки успел ему всучить
И тогда я, наконец, осмелилась впервые высказать вслух мою крохотную догадку – целиком, во всей полноте двух слов, из которых она состояла, таких чудесных и пугающих
Где же она, черт подери, где
38
«…И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни…» – Бытие 3:24.