— Грейди Джоунз, — сказала она.
Он попытался подняться на ноги, но сил не было. Он разозлился на себя за эту слабость; ему хотелось браниться, или плакать, или и то и другое вместе. Подошла Элизабет и мягко уложила его обратно на одеяла. Он покорно лег.
Вскоре на сеновал поднялся Айк. Элизабет поговорила с ним, и Айк исчез. Отсутствовал он больше часа, -потом появился, шепотом доложил что-то девушке и исчез снова.
Лаудон раздраженно спросил:
— Какого черта вы тут затеяли?
— Грейди уехал из города, — объяснила Элизабет. — Он рыскал вокруг почти полдня, вопросов не задавал, просто высматривал… а сейчас уехал. Айк говорит, обратно на «Длинную Девятку».
Ему стало тошно от злости. Он лежал, пытаясь унять в себе ярость, понимая, что не может тратить силы на злость. Пока — нет. В конце концов он заснул.
Несколько дней он валялся, то задремывая, то просыпаясь. Обычно, когда он просыпался, рядом сидела Элизабет; иногда ее не было. От Айка он узнал, что она сняла номер в гостинице. Если кто-то с «Длинной Девятки» приедет к ней, она будет говорить, что ничего не слышала о Лаудоне.
После этого он начал тревожиться за нее, думая, что Джоунз может заявиться к ней в гостиницу. Или Фрум. Он радовался, что у нее с собой его револьвер. Ему становилось хуже, когда он думал о Фруме. Он вспомнил, как однажды раздумывал, кто из них выше ростом — он или Фрум. Как же, черт побери, выше, когда валяешься тут пластом! Когда Элизабет уходила, его сжигало нетерпение; он научился отличать скрип лестницы, когда она поднималась наверх.
Он обязан своей жизнью ее отваге, мужеству, ее здравому смыслу, который заставил, ее вспомнить об Айке и привезти его сюда. Он думал об этом много раз
Снова и снова перебирал он в памяти все, что случилось. Он вспоминал, как двигалась на город ковбойская армия; вспоминал бой, вспоминал, как вешали бедлендеров и как он молил Бога, чтобы Джек Айвз держался мужественно. Но чаще всего он вспоминал, как отправился в тот вечер в школу, как услышал о смерти Клема и как вышел потом во двор навстречу беде.
Черт побери, он все еще не может поверить, что Клем мертв, хотя и знает это. Мертв и похоронен. Ладно, он еще посчитается за Клема. Он знал это, когда лежал без сознания и когда страдал от боли; он сознавал это все
яснее с каждым проходящим днем. Но он должен набраться сил — и он отдыхал, ел все, что приносили Айк и Элизабет, и всячески старался восстановить силы. Он делал это тайком, зная, что Айк и Элизабет встревожатся, когда откроют истинную цель его усилий.
Временами, когда Элизабет уходила в гостиницу и он был уверен, что Айка нет в сарае, он пытался ходить. При первой попытке он упал, но на следующий день смог проковылять несколько шагов, а еще через день уже был в состоянии пройти весь сеновал и вернуться обратно к своей постели. Он двигался очень медленно; казалось, ему приходится заново учиться ходить с самого начала. Но после этого он крепко спал и радовался своим успехам как ребенок. Назавтра он прошел по сеновалу туда и обратно несколько раз.
А на следующее утро после этого его разбудил пароходный свисток.
Он был слегка удивлен. Он не ожидал, что в этом году еще будет пароход. Разве еще октябрь? Он попытался сосчитать, сколько дней прошло, но в памяти были провалы, а некоторые события он помнил, но не мог сказать, случились они в один и тот же день или в разные дни. Он полагал, что прошло дней девять-десять, как его сюда привезли, ну, тогда это означает последнюю неделю октября. Довольно поздно. Капитан этого парохода в одно прекрасное утро может обнаружить, что его судно сковано льдом.
Айк возился внизу; было слышно, как старик скребет лопатой, расчищая проход в сарае. Потом Айк говорил с кем-то, и его собеседник тоже говорил; и тут Лаудону показалось, будто его коснулось что-то холодное.
Второй голос принадлежал Фруму.
Лаудон сел на постели. А потом, несмотря на возможный шум, рискнул добраться до дырки от сучка, которой пользовалась Элизабет. Он вглядывался изо всех сил, но не мог видеть ни одного из собеседников. Впрочем, разговор он теперь слышал яснее. Фрум возвращал Айку лошадь с двуколкой. Вроде бы кто-то из работников «Длинной Девятки» нанимал тележку недавно.
Оба вышли из сарая.
Первое, что подумал Лаудон в панике, было, что Фрум пришел сюда, разыскивая Элизабет, но он опомнился, когда понял, что Фрум просто оставляет в конюшне двуколку. Лаудон оглядел себя. Все эти дни он лежал одетый, только без сапог и ремня. Он натянул сапоги, нашел шляпу и стряхнул с нее сено. Начал искать свой револьвер, но потом вспомнил, что он у Элизабет. Подошел к лестнице и начал спускаться.