У меня галлюцинации? Или Страм и Ларссон решили добить меня вдвоем? Я думала Страм не такой. Но нет. Мужчина во всю рассматривал меня, избавлялся от одежды, а после и вовсе принялся лапать меня за плечи.
Но последнее действие заставило меня прийти в себя.
Страм надел на меня свою рубашку и быстро застегнул на все пуговицы.
— Идти можешь? — спросил он, а я непонимающе мотнула головой.
Куда идти? Что мешает ему изнасиловал меня прямо здесь?
Тогда он подхватил меня на руки и понес прочь из логова Вига.
— Все хорошо, — успокаивал меня Страм. — Я передам тебя Бергману. Не бойся.
Нет! Только не Бергману!
Но сейчас я почувствовала себя слишком обессиленной, чтобы продолжать борьбу. Мне нужно увидеть моего Хозяина. В последний раз. Нужно хотя бы попрощаться. Мне так нужно хоть одно его слово, которое я смогу навсегда запомнить. Пусть это будет больнее, чем удары Вига, но я хочу увидеть Арона. В последний раз!
Глава 52
Александр Страм вынес меня на улицу и еще долго шел по каменистой дороге до огромный проржавевших ворот. Там его уже ждали люди, среди которых были Мел с мужем и Алина.
Свет от фар припаркованных машин слепил в глаза, поэтому я отвернулась и зарылась лицом в обнаженную грудь Страма. Меня немного трясло от озноба и головокружения, но запах тела Страма не вызывал рвотных позывов.
Мел жалобно оглянулась на своего мужа, даже в такой ситуации не решаясь подать голос самостоятельно. Тогда Маер еще крепче сжал кисть своей любимой женушки и вместе с ней подошел к нам.
— Что с ней? Нужно в больницу? — спросил он вместо Мелиты.
— Определенно нужно, — ответил Страм, не останавливаясь перед этой парочкой. — Серьезных внешних травм вроде нет, поэтому отвезем сами.
В этот же момент раздался рев мотора, незнакомый седан показался из-за поворота и резко затормозил возле машины Маера. Из седана тут же выскочил Бергман и помчался вперед.
— Алинка! — выкрикнул он, подбежав к девушке, и сгреб ее в объятья. Он ошалело поцеловал несколько раз свою дочь в висок и макушку, а его глаза блеснули от подступающих слез.
— Обалдеть, — заворчала Алина, не сопротивляясь такому стихийному проявлению отцовской любви. — Пап, ты не целовал меня с момента, когда мне исполнилось пять.
— Ты в тот день разбила мои часы и изрезала мой паспорт, — Бергман на примере дочери так же старался держать себя в руках, но его голос задрожал.
— Видимо, хреновая я была дочь, — всхлипнула Алина, кусая губы, чтобы не расплакаться.
— Самая лучшая, — тихо выдохнул Бергман, чтобы его могла услышать только Алина.
Растерянная такой семейной идиллией, я заерзала в руках Страма и вынудила его спустить меня на ноги. Я не могла сейчас вклиниться в этот момент для двоих и решила просто сесть в машину. Не могу сказать, что я испытала ревность, скорее очередное разочарование своему решению. Мне так хочется сейчас оказаться в объятьях моего Хозяина, но даже если это случится, я должна буду самым решительным образом его оттолкнуть.
Я не имею права разрушать их семью. Не могу этого допустить.
Но я тут же встретилась с пронзительным взглядом черных глаз Бергмана и не смогла больше сделать ни одного движения, ни одного вдоха. Мне казалось, что мое сердце остановится, если он отведет от меня взгляд.
В глазах своего Хозяина я читала непреодолимое желание сейчас обнять меня так же, как свою дочь, но, наверное, и он тоже боялся нарушить это хрупкое перемирие и отстранить от себя Алину. Семья — самая большая ценность в жизни. На ее фоне меркнут все остальные слабости и желания.
Внезапно Алина взглянула в лицо своему отцу и поняла по глазам, что он сейчас смотрит не на нее и думает уже не о ней.
Я все испортила?
— Сюда иди, — скомандовала девушка в своей привычной злобненькой манере и протянула мне руку. — Быстрей! Тебе же только по голове прилетело, а не по ногам.
Я ожидала чего угодно: оскорблений и обвинений со стороны Алины, пощечин, таскания за волосы, ультиматумов «либо я, либо она», угроз — абсолютно всего, только не этого.
Девушка грубовато схватила меня за руку и с силой притянула в объятья своего отца. Он тут же прижал нас обеих к своей широкой груди, теперь уже окончательно потеряв самообладание и позволив скупой мужской слезе скатиться по щеке.
— Ненавижу вас обоих! — разрыдалась Алина, обнимая и меня, и отца. — Ненавижу! Что б вам провалиться!
Я же не решалась ни полноценно прижаться к Бергману, ни обнять Алину в ответ.