— Обещаешь? Обещаешь, что с ними будет все в порядке? — опять молчание и ее шмыганье носом. — Ты звони, как будут новости.
— Что там? — зло поинтересовался Роман. Но Божена заливалась слезами, не в силах что либо сказать. Холодные мурашки побежали от рук по всему телу. Нет, он не позволит ей умереть, не позволит. И только сейчас Роман понял, что не просто хочет быть с ней рядом, он не сможет без нее жить. Все эти годы, мысль о том, что она жива и счастлива, поддерживали его. Он ведь думал о ней всегда. ВСЕГДА.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ О ВОЗВРАЩЕНИИ И ПРОПАСТЯХ, КОТОРЫЕ РАСТУТ КАК ОВРАГИ ПОСЛЕ ВЕСЕННЕГО ПАВОДКА.
Она была в реанимации без сознания вот уже третий день. Роман Барышников за это время обзавелся легкой щетиной и кругами под глазами. Все эти дни он сидел здесь в коридоре, чтобы не пропустить момента ее возвращения в этот мир. Голова ужасно болела от количества выкуренных сигарет и недосыпания. Проще, конечно, было влить в себя порцию водки и отправиться спать, чтобы время быстрее шло. Но нет, этого позволить себе он не мог. Секундная стрелка двигалась с мучительным томлением по циферблату больших круглых часов, которые висели в коридоре, отсчитывая момент часа "Х, Она вернется к нему, она должна, она не бросит его и Настеньку. Может, его и бросит, но не ребенка.
— Вы бы шли домой, от того, что Вы здесь сидите, ей легче не станет, — мимо проходила женщина, которая, как говорили, принимала у Арины роды.
— Я подожду, я не могу уйти.
— Идемте, я Вам кое-что покажу, — вздохнула она, засовывая руки в карманы белого халата.
Обстановки вокруг Рома не замечал, погруженный в свое вселенское горе. Он просто шел за женщиной в ночной тишине больницы, смотря себе под ноги. Она остановилась, открыла массивную дверь и пропустила его вперед.
В огромной комнате царил полумрак, а дальше за стеклянной стеной была своя жизнь. У этой стены стоял стол, где, постукивая клавишами компьютера, сидела молоденькая медсестра.
— Здравствуйте, Софья Степановна, — поздоровалась девушка — Сюда же…
— Ничего, Света, ему можно.
Роману дали маску, одели шапочку, бахилы, застегнули халат и провели за стеклянную стену. Там в таких же прозрачных кювезах лежали несколько младенцев.
— Это Ваша дочь, — указала женщина на крошку, которая мирно спала, а во сне подрагивали ее крошечные пальчики и длинные темные реснички. — Ваша жена, несмотря на свое состояние, находясь в сознании и корчась от боли, решила, что должна родить ее сама. Мы помогли. Девочка не могла самостоятельно дышать, но мои коллеги, научили. Ваша жена и Ваша дочь боролись за свою жизнь. Вот ради чего Вам сейчас стоит собраться, поехать домой, выспаться и прийти в себя. Не нужно им, сильным девочкам, видеть своего отца и мужа в таком подавленном состоянии. Таким красавицам нужно соответствовать, — заявила женщина. А Роман смотрел на спящего младенца и не мог поверить, что это чудо сотворили они с Ариной, что она после такой аварии родила ее сама.
— Идемте. Если неонатолог нас здесь застукает, нам обоим несдобровать, — грустно улыбнулась женщина.
Она буквально тащила его вниз, потому что Рома не хотел уходить, любуясь своей красавицей дочуркой.
— Давайте, я вызову Вам такси? — предложила она.
— Да, это будет хороший вариант, спасибо, — опомнился мужчина, стряхивая с себя остатки наваждения.
— Вы, господин, Барышников, не переживайте. С Вашей женой тоже будет все в порядке. Я присмотрю за ней.
И только сейчас Роман увидел, что женщина не старая, Может, лет тридцать пять, но выглядела она безумно уставшей.
Таксист привез его к дому отца, но прежде разбудил уже почти уснувшего Романа. Алексей Алексеевич в столь позднее время еще не спал, сидя за письменным столом в своем кабинете. В домашнем халате, в очках на кончике носа, которые помогали ему рассмотреть текст в документах, в полумраке настольной лампы, он уже не был тем властным Барышниковым, которого боялся когда-то весь город. Сейчас это был обычный мужчина средних лет, который мог бы стать вскоре спокойным пенсионером, занимающимся внуками и домом. А нет! Рома прекрасно знал, что отец его не такой. Он до гробовой доски будет копаться в бумагах, строить коварные планы, отбиваться от врагов.
— Приехал? — отец даже не поднял головы.
— А не надо было? — огрызнулся Ромка, засунув руки в карманы куртки.
— Я не могу запретить. Это и твой дом, — Алексей Алексеевич снял очки, чтобы оглядеть сына. — Перебесился?