— Боже, милая, что бы я без тебя делала? — вздохнула я.
— Что-что? Пропала бы давно, — она ободряюще улыбнулась. — Сегодня еще мать твою выпроваживала из ресторана. Заявилась, начала права качать, мол пока ты в больнице, она на правах наследницы будет присматривать за рестораном. НАСЛЕДНИЦЫ! — округлила глаза Алиса. — Она у вас вообще неадекватная?
— Не обращай внимания, к ней нужно привыкнуть, чтобы воспринимать нормально.
— А это разве можно воспринимать?
— Поверь мне, можно. У Римки спроси, если не веришь.
А вечером мне принесли мою доченьку…
О том, какие эмоции я испытывала на тот момент, передать тяжело. Меня может понять только женщина, которая увидела впервые свое чадо. Это был самый прекрасный ребенок в мире, это был самый счастливый момент. Это маленькое чудо кряхтит, морщится, и даже смотрит на тебя. А ты плачешь от радости и счастья, держа этот теплый комочек на своих руках, прижимаешь к себе…
Моя, моя маленькая, моя хорошая, моя единственная, мое счастье, моя радость, моя малышка, мое солнышко, моя доченька…доченька.
Через три дня нас выписали. Кризис миновал, а я уже практически восстановилась. Встречать нас из роддома приехал даже персонал ресторана. Куча шаров, снова цветы, снова поздравления, и счастливые родители, которых теперь соединял только этот ребенок. Мы просто улыбались в камеру, просто стояли рядом, а пропасть между нами начала расти.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ ПРО УСТАВШИХ СИЛЬНЫХ ЖЕНЩИН, ЖАЖДУЩИХ ЛЮБВИ И ПОНИМАНИЯ
Я мама? Я мама. Я мама! А потом усталое и унылое "Я мама". Скажу, что в этом статусе безумно много положительных эмоций, которые чередуются с отрицательными сторонами. Радовало, что мой ребенок на удивление был спокойным. По крайней мере, я находила время и на отдых, и на работу и на дочу. Благо рядом была бабушка. Да, я наплевала на все предложения семьи Барышниковых, которые организовали в главном доме огромную детскую, и отправилась до бабули, где в моей небольшой комнате мы поставили кроватку. Нам было комфортно вдвоем в своем маленьком мире, куда периодически вламывались родственники. Я с напряжением наблюдала на голубом экране, как вызволяют моего отца из ледяных тисков и с ужасом понимала, что если бы не Настя, я бы сама отправилась спасать его. И страшно было то, что я не могла с ним связаться. Люди на огромном корабле просидели без отопления в минус пятьдесят целых три недели. Оказалось; что на судне произошла авария, которая вырубила двигатель и электричество. Положительным моментом было лишь то, что провианта хватило и помощь подоспела во время. На кадрах мелькали счастливые лица экипажа, а перед экраном сидела бабуля с таким же счастливым лицом.
Первым с поздравлениями позвонил Ромка.
— Все обошлось и это главное, — заверил он.
— Да, — я согласилась, глотая напрашивающиеся слезы.
— Я после обеда приеду. Что-нибудь нужно? — поинтересовался он.
— Много алкоголя, я буду праздновать, — заявила бабушка.
— Не слушай ее. Ей можно только красное вино.
В нашем мирке важную роль занимала Серафима Андреевна, которая, порой, давала мне отдохнуть, качая ночью правнучку. По утрам забирала ее в свою комнату, чтобы опять же я могла отоспаться. Не знаю, что они там делали, но ребенок весь остаток дня находился в спокойствии и здравии.
Сама я по дому передвигалась еще пару недель с костылями, но гипс обещали в скором времени снять. А еще ежедневно в наш мирок врывался Ромка. Как я поняла, он взялся помогать отцу, чтобы находиться неподалеку от нас и при каждом удобном случае предлагал съехаться.
— Если тебе этого хочется, вон переезжай в кабинет и живи — как-то не выдержала бабушка. Она была на моей стороне, ну это и ежу понятно, но за такую безумную отчую любовь к павнучке Ромку очень уважала. Он мог появиться в любое время, хоть днем, и не уезжал до тех пор, пока Настю не укладывал спать на ночь. А она уже ждала его сказок, и не хотела засыпать, когда однажды ему пришлось уехать раньше по каким-то неотложным делам. Ромка примчался назад, когда я объяснила ему ситуацию, и с тех пор главным снотворным был папкин голос. Так и жили, вроде не вместе, а вроде не врозь.
— Я в душ, пока Барышников не приехал, чтобы потом не щеголять перед ним в чем мать родила, — огласила я вердикт, подымаясь с места.
— Так он муж твой, — хмыкнула Фима Андреевна.
— И что теперь? Мне голой перед ним скакать.
Как получаются такие неоднозначные ситуации, я не знаю. Наверное, по нашей глупости.