Утром новая ладья ждала у пристани. Примостившись среди грузов, Ор оглядывался, ища мамонта. Но тут стоящий на носу атлант затрубил в рожок, и судно плавно отошло от причала. Ор завертелся, пытаясь понять, что движет корабль. Уж тут было чистое колдовство!
Выйдя из реки в океан, ладья поплыла направо вдоль берега. Вдруг за бортом послышался громкий вздох. Ор обернулся и увидел дельфина. У берегов гийской земли они тоже любят играть вокруг лодок.
Земля справа то удалялась, то каменными обрывами нависала над ладьей. Берег был мало заселен. Лишь селения рыбаков ютились в укромных бухтах. Ладья миновала несколько рыбацких лодок. И вновь Ор заморгал, увидев, как большая чайка выхватила из воды рыбу, подлетела к лодке и уронила туда добычу. Все служит узкоглазым. Знал ли об этом Севз, поднимая копье на Атлантиду?
Когда солнце достигло небесного перевала, атлант затрубил в рожок, но иначе, чем утром. Словно повинуясь звуку, судно замедлило ход и остановилось. И тут же вода вокруг закипела. Несколько десятков дельфинов всплыли разом и заплясали у самых бортов. Так это их атлант позвал рожком? Но зачем?
Двое рабов протащили на нос тяжелую корзину. Чуткие ноздри гия поймали запах жареной рыбы.
Разинув рот, он смотрел, как моряк и рабы кидали рыбин в воду. Что тут поднялось! Море вокруг превратилось в пену и брызги, среди которых мелькали острые рыла, черные плавники, раздвоенные хвосты. Дельфины ловили рыб на лету и, громко фыркая, требовали еще.
Опорожнив корзину, «рыбий пастух» — как мысленно назвал его Ор — снова затрубил, и дельфины скрылись под водой. Судно тронулось, плавно набирая скорость. Так это острорылые вели его против ветра? Ор подобрался к борту и заглянул через край. Его тут же отогнали, но любопытный гий успел заметить несколько туго натянутых веревок, ныряющих в волны впереди корабля. Упряжка! — сообразил Ор. Узкоглазые запрягли дельфинов в корабль, как гии оленя в волокушу.
Но чего ради морские звери повинуются атлантам? Из-за рыбы? Будто они сами ее не наловят? Да и много ли досталось каждому: по две-три жареных рыбки. Жареных! Вот оно что. Гии подманивают полудиких оленей соленым камнем, который рогатые любят, но не умеют добыть. Может, и атланты соблазняют зверей особой едой? Вспомнились мамонты, жадно хватающие из корыта политую чем-то зелень. Может быть, в тайнах узкоглазых не так уж много непостижимого?
Плавание продолжалось три дня. На четвертый в в прибрежном городке Ронаде Храд нанял повозку, запряженную рослым бородатым лосем. Теперь, когда дом был совсем рядом, старый воин изнывал от нетерпения. Он заорал на бестолкового, топчущегося гия и за шиворот втащил его в легкую повозку на высоких колесах. Эти удивительные круглые ноги так прыгали по рытвинам, что глазевший по сторонам Ор дважды прикусил язык.
Дорога нависла над сильной рекой, бегущей навстречу из ущелья. Храд ерзал на сиденье. Даже сморщенная шрамом щека у него вроде разгладилась от предвкушения встречи с семьей. Воин то хрипло напевал, то беззлобно покрикивал на возницу-ялта.
К середине дня бока ущелья раздались. Дорога спустилась к реке, похожей на Оленью. Но здесь по склонам тянулись террасы полей с ровными рядами растений. Журчала вода в канавках. Там и тут Ор снова видел согнутые фигуры людей, делающих какую-то работу. Даже в родную для гия жизнь гор вторгся непонятный мир узкоглазых.
Мысли Храда, обгоняя повозку, мчались к дому, где старый воин не был уже три года. Теперь он едет туда не на короткий месяц отдыха, добытый подвигом в сражении, не лечить очередную рану, а на весь остаток дней, отмеренных ему богами. Как она пойдет — жизнь без походов, биваков, боев?..
Новые заботы уже тревожили душу. Как заполучить в счет награды землю получше? Староста обязательно постарается подсунуть сухой ломоть на крутизне, где больше камней, чем земли. Как заставить младшего сына, которого удалось впихнуть на самый краешек круга властных, больше думать о возвышении и меньше об удовольствиях? А для младшей дочери пора искать мужа… И когда впереди знакомо сдвинулись вправо склоны, Храд, задохнувшись от волнения, вдруг пожалел о воинской жизни, состоявшей из команд и бездумного повиновения.
Над рекой раскинулось селение, окруженное стеной из глины и камней. Над домами поднимались заостренные, как копья, тополя. Дома — побогаче из камня, попроще из глины — окружали хлевы, хранилища. На плоских крышах желтело сохнущее зерно. В стороне вытянулись два длинных, наполовину ушедших в землю строения для общинных запасов. Когда-то сюда сносили половину урожая, и старейшины решали, как ее использовать. Нынче другие времена: после жатвы сюда сносят долю Подпирающего, а остальное время амбары стоят пустые.