Вдруг Айрин ткнула ее в бок. Патти. подняла глаза и увидела, что в дверях кафе стоит Грин и взглядом, ищет ее. Алекс выглядел неуверенным, словно боялся, что ему здесь не обрадуются.
У Патти дрогнуло сердце. Ее тронул этот вид потерявшегося ребенка, столь неожиданный для сильного, уверенного в себе мужчины. Она взяла сумочку и пошла навстречу Алексу.
— Привет… Что, уже управились?
Он кивнул.
— Я не хочу отрывать тебя от друзей.
— О, все в порядке. Все равно мы уже заканчивали.
Алекс взял ее за руку и вывел на улицу. Как всегда, от его прикосновения по всему телу Патти побежали мурашки. Не успев подумать, девушка подняла лицо и Грин поцеловал ее в губы.
— Ох! — Они стояли прямо под фонарем, на виду у посетителей. Патти бросила виноватый взгляд на окна кафе и вспыхнула, поняв, что их поцелуй не остался без свидетелей. — Алекс, они…
— Они подумают, что я правильно сделал. Ты что, стесняешься? — спросил он, ведя, девушку к машине.
— Конечно нет, — ответила она. — Ты не сердишься?
— Сержусь? На тебя? С чего ты взяла?
Патти терялась в догадках. Неужели он действительно легко мирится с поражением? Она ожидала, что станет козлом отпущения. Разве после того злосчастного иска отец не сменил адвоката, хотя он прекрасно справлялся со своими обязанностями?
Через несколько минут они вошли в ее дом и сели на диван, не решаясь прервать молчание.
— Ну, по крайней мере… — начала девушка.
— Между прочим, я… — в ту же секунду заговорил Алекс. Оба тут же остановились.
— Сначала ты, — сказала Патти.
— Нет, ты.
— Тогда давай вместе. Кто крикнет громче, тот и выиграл — предложила она и облегченно вздохнула, когда Алекс рассмеялся.
— Я хотел сказать: между прочим, я рад, что проиграл. — Алекс глубоко вздохнул, словно это признание потребовало от него немалой смелости. Возможно, так оно и было.
— Я тоже, — не преминула съязвить Патти, но тут же добавила: — Если так, то почему ты не проголосовал за разрешение?
— Потому что, хоть Ситрес-Гроуву и нужны деньги, я по-прежнему считаю, что игорные дома — это не выход — сказал Алекс. — Нашему городу и так есть чем гордиться, а Центр помощи станет его украшением. Зачем же подвергать Сигрес-Гроув опасности превратиться в рассадник, порока и преступлений?
Патти взяла его руки и принялась изучать линии на ладонях. Какие тайны они скрывают?
— Кажется, ты ужасно заботишься о приличиях.
— Приличиях? — Алекс прижался лицом к ее виску и вдохнул запах духов.
— Ну да. О том, что люди подумают про Ситрес-Гроув.
— Это не такая мелочь, как тебе кажется — гордость гордостью, но… иногда приходится защищать свою репутацию.
— Слава Богу, мою репутацию защищать не приходится. — Патти по очереди поцеловала его ладони. — Я могу делать все, что мне нравится.
— Должно быть, люди думают, что мы очень странная пара, — признался он, — у нас совершенно разные взгляды на жизнь.
Патти вспомнила слова сестры Анны о том, что они очень подходят друг другу, но почему-то промолчала.
— В деловом костюме ты такой строгий. Совсем не похож на человека, который занимался со мной любовью в бассейне.
— О, сменить обличье мне проще простого, — заверил Алекс.
— А мне всегда хотелось заняться любовью с мужчиной в костюме-тройке, — подзадорила его Патти.
Зрачки Грина потемнели от желания, в глазах загорелся зеленый огонь. Кожу Патти тут же начали покалывать крошечные иголки.
— Ну что ж, — сказал он. — Я не простил бы себе, если бы обманул твои ожидания.
Их желание оказалось взаимным. Облегчение от мысли, что Алекс не опечален проигрышем, заставляло Патти еще сильнее стремиться к нему.
Она развязала ему галстук, поцеловала в обнажившуюся шею, ощутив прикосновение отросших волосков, и провела ладонями по шелковистой ткани пиджака и жилета.
Алекс приподнял мохеровый свитер цвета лаванды и принялся поглаживать ее спину между лопатками. Напряжение тут же оставило девушку, и Патти положила голову ему на плечо.
Он бережно взял ее на руки, отнес в спальню и стал ласкать каждый дюйм ее кожи, пока она не загорелась огнем.
— Патти, любимая… — прошептал Алекс, когда их тела наконец стали единым целым.
Девушке хотелось смеяться и кричать от наслаждения, однако она ограничилась крепким долгим поцелуем.