Поесть решили на кухне, где Кэтлин составила им компанию. От большого блюда с горячими сандвичами шел дразнящий аппетит запах. Одри и вправду почувствовала, что проголодалась. Кэтлин и Алан незаметно подкладывали ей сандвичи, пока она рассказывала о своих впечатлениях от прогулки в парке, избегая упоминать о ландышах. Наконец она заметила, что еда на ее тарелке не убывает.
— Да вы просто сговорились откормить меня как рождественскую индейку! — воскликнула она и засмеялась. — Теперь уж я точно далеко не уйду, съев такое количество сандвичей.
— Не волнуйся, я тебя донесу, — сказал Алан.
— Впереди еще кофе и десерт, — сообщила Кэтлин.
— Увольте меня, я больше не могу. На кофе я еще согласна, но если съем десерт, то обязательно лопну.
После прогулки и вкусной еды щеки Одри уже не были такими бледными, как раньше. Она почувствовала, как все ее тело наливается силой. Когда Алан предложил отнести ее на второй этаж, в спальню, Одри стала уверять, что сама в силах подняться по лестнице. Он не стал спорить, предоставив ей возможность испытать себя. Один марш лестницы она почти одолела, но на последней ступеньке качнулась назад.
— На первый раз достаточно. — Алан подхватил ее на руки и отнес в кровать.
— По режиму тебе полагается сейчас спать.
— Но я ведь не в больнице, — запротестовала Одри.
— Ничего не могу поделать, таково предписание твоего врача.
— Майкл Велтон так сказал?
— Он самый. Мне пора садиться за работу. Я буду в библиотеке, — на ходу сказал Алан и ушел.
Одри тут же сползла с кровати и пересела в кресло у окна, из которого открывался вид на подъездную аллею и парк. Она видела, как отъехала машина, за рулем которой сидела Кэтлин. Поехала навестить семью своей дочери, вспомнила она слова Кэтлин за ланчем. А где мои родные и есть ли они у меня? — думала Одри, несмотря на совет Алана стараться не думать об этом. Теперь моя семья — он и Кэтлин с мужем, которого она, правда, редко видела. По ее представлениям, в качестве жениха Алан все-таки ведет себя странно. Если у них были раньше близкие отношения, то каким терпением надо обладать, чтобы выдерживать нынешние, платонические? Одри вспомнила, что Алан видел ее обнаженной, когда она упала в ванной комнате, и щеки ее загорелись. А может, она потеряла для него всякую привлекательность после того, что с ней случилось? Неужели она так сильно изменилась? Если бы она могла вспомнить! В том и состоит ее трагедия — она ничего не помнит. Все советуют расслабиться и ни о чем не думать. Тогда чем же ей заполнить свой ум, который требует пищи? Ею овладело беспокойство и нетерпение, желание куда-нибудь идти и что-то делать. Не в силах оставаться на месте, Одри вышла из комнаты и подошла к лестнице. Сумеет ли она спуститься самостоятельно, если час назад одолела один марш, поднимаясь вверх?
Я должна научиться ходить без посторонней помощи! — приказала себе Одри. Держась двумя руками за перила, она медленно спустилась почти до конца. Оставалось всего несколько ступенек, когда внизу распахнулась дверь библиотеки и оттуда вышел Алан.
— Что ты делаешь?! — воскликнул он сердито и бросился к ней с протянутыми руками.
— Не надо! — крикнула Одри. — Я хочу спуститься до конца лестницы самостоятельно.
Алан уронил руки и напряженно смотрел, как она преодолевает последние ступени. Вид у него оставался сердитым, но ей почему-то казалось, что это напускное, что он радуется за нее. Не отрывая рук от перил, Одри ступила на пол в холле и торжествующе посмотрела на своего жениха. Она сделала это! Правда, сильно дрожали ноги и кружилась голова.
— А теперь? — сурово спросил Алан.
— А теперь мне нужна твоя помощь, — кротко призналась Одри и улыбнулась.
Алан отнес ее в гостиную и усадил в глубокое кресло с высокой спинкой. Одри с любопытством разглядывала обстановку комнаты, пока Алан молча расхаживал по комнате. Здесь тоже все было антикварным — мебель, шторы, старинные большие вазы с цветами. Ей понравилась приглушенная красная гамма декора. Возможно, я работала дизайнером? — размышляла Одри, разглядывая шелковую обивку мебели.
Алан остановился напротив ее кресла.
— Ну что мне с тобой делать? Ты не хочешь меня слушаться, — холодно заговорил он.
— Пожалуйста, не надо сердиться на меня. Поставь себя на мое место. Тебе понравилось бы сидеть в одиночестве, пытаясь вспомнить что-нибудь о себе, и каждый раз натыкаться на черную преграду беспамятства? Поверь, это невыносимая пытка. Я больше не могла оставаться у себя в комнате!
— Бедная девочка, — пробормотал взволнованный Алан. — Прости, что не могу ничем тебе помочь. Майкл считает, что процесс восстановления памяти у тебя начался. Нужно только набраться терпения.