– Элис – это я, – представилась я.
– Что она здесь делает?
– Все, на что у меня теперь не будет времени, – пояснила М. М. Бэннинг.
– Домработница? Великолепно! В наше время так сложно найти хорошую прислугу.
Фрэнк взмахнул грязными манжетами, и я заметила в них серебряные запонки в виде масок Комедии и Трагедии. Он протянул руку ладонью вверх, точно собирался взять мою руку и поцеловать.
– Фрэнк, посмотри на свои руки. Иди вымой их с мылом. И вычисти грязь из-под ногтей. Как только закончишь, возвращайся сюда. Что я тебе сказала?
– Фрэнк, посмотри на свои руки. Иди вымой их с мылом. И вычисти грязь из-под ногтей. Как только закончишь, возвращайся сюда. Что я тебе сказала? – слово в слово повторил Фрэнк и поспешно удалился.
– Ты не поверишь, сегодня утром он принимал ванну, – сказала М. М. Бэннинг.
– Дети есть дети, – пожала плечами я.
– Этот малолетний Ноэл Кауард никогда не был ребенком. Подожди, он еще начнет рассказывать тебе анекдоты. С участием Франклина Делано Рузвельта.
– Не может быть!
– Еще как может. Однажды я повезла Фрэнка и его одноклассника в Диснейленд. Когда мы проезжали через неблагополучный район, мальчик увидел на улице мужчину, похожего на торговца наркотиками, и сказал: «Смотрите, гангстер». «Где? – спросил Фрэнк. – Это Джимми Кэгни?» В то время он сходил с ума по «Белому калению». Очень долго любимым развлечением Фрэнка было подкрасться ко мне и закричать: «Я на вершине мира, ма!»
Увидев, что мне это ни о чем не говорит, она добавила:
– Эти слова произносит герой Джимми Кэгни, которого полицейские загнали на цистерну с бензином за секунду до взрыва. Фрэнк два года носился с «Белым калением». Я очень обрадовалась, когда он переключился на «Бродвейскую мелодию сороковых». С Фредом Астером и Элинор Пауэлл. Потом он увлекся картиной «Мой слуга Годфри» с Уильямом Пауэллом, которого считает братом Элинор Пауэлл. После этого он начал говорить с акцентом Парк-авеню.
– Дети из частной школы, где я преподавала, жили на Парк-авеню, а разговаривали как наркоторговцы из Бед-Стай, – сказала я.
– Хочешь сказать, что мне повезло? Куда запропастился Фрэнк? Пойду посмотрю.
Она ушла, оставив меня наедине с собственными размышлениями. Я обрадовалась передышке. К тому времени рояль исчерпал запасы регтаймов и перешел к «Голубой рапсодии». Я села на банкетку, завороженно следя за невидимыми пальцами, бегающими по клавиатуре, и не заметила, как ко мне подкрался Фрэнк, благоухающий мылом и тоником для волос. В последний раз я сталкивалась с похожей комбинацией ароматов в детстве, навещая своего дедушку.
Лицо мальчика сияло чистотой, он переоделся в домашний жакет свободного покроя и фланелевые пижамные штаны с ракетами и даже не забыл повязать галстук.
– Мой учитель музыки в отпуске, – сказал он, адресуясь к моему левому локтю.
– Понятно, – сказала я. – Интересно было играть во дворе, Фрэнк?
– Я люблю играть один. Ты заметила, что рояль тоже играет сам? В этом нет ничего плохого.
– Наверное, инструмент, который может играть без участия человека, стоит дороже, – предположила я и добавила: – Садись.
Фрэнк сел так близко ко мне, что между нами не поместилась бы и зубная нить. Я отодвинулась, чтобы освободить ему больше места, однако он подвинулся вслед за мной.
– Красивая музыка, – прервав неловкую паузу, сказала я.
– Одна из моих любимых композиций.
– А ты играешь на фортепиано?
– Да. Конечно, не так хорошо, как он.
– Кто, твой учитель?
– Нет, Гершвин. Эта компьютерная программа основана на записях, сделанных с помощью фортепианного валика. Гершвин сделал десятки таких записей, хотя по-настоящему записывался очень мало.
– Откуда ты знаешь?
– Я много чего знаю. Разумеется, я имею в виду Джорджа Гершвина, не Айру. Айра – его старший брат, родившийся в тысяча восемьсот девяносто шестом году. Джордж родился в тысяча восемьсот девяносто восьмом. Айра – поэт-песенник, это означает, что он писал слова. А Джордж сочинял музыку. Друзья считали Джорджа ипохондриком, пока он не скончался от опухоли мозга – здесь, в Лос-Анджелесе, в тысяча девятьсот тридцать седьмом году. Это произошло в здании бывшей больницы Седарс-Синай, им сейчас владеют сайентологи, которые считают себя более развитыми гуманоидами с другой планеты, чье призвание – спасти человечество от самого себя. Айра прожил до тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. А ты знакома с Фредом Астером?
– Я из Омахи.
У Фрэнка перехватило дыхание.
– Фред тоже из Омахи.