Лицо Сильвии исказилось болью. Она посмотрела на бетонные ступеньки, когда снова повернулась ко мне, была уже спокойнее.
— Я и тебя любила.
— Если честно, мою задницу.
— Правда любила, — повторила она.
— Господи, Сильвия. Столько месяцев…
— Я ухожу, — сказала она.
— Где она?
— Наверху, — сказала она и стала взбираться по высоким бетонным ступеням. Глядя на ее испачканную песком юбку, я двинулся следом за ней. Мои грязные кровоточащие ступни опускались на мокрые следы, оставленные ею. Так же когда-то давно, когда она была совсем другим человеком, я поднимался следом за ней на верхний этаж дома МакДары. Она указала на многоквартирную высотку, возвышавшуюся за кварталом домов, окружавших Тейт.
— Квартира 221.
— Спасибо, — сказал я.
— Я пойду.
— Да.
— Я правда ухожу, — она снова напряженно нахмурилась. — Теперь оставь меня.
Я кивнул. Немного помолчав, произнес:
— Хорошо.
— Заботься о ней, — напутствовала меня она. Последний отголосок запаха ее волос смешался с затхлым дыханием реки. — И о ребенке, так, как это делала бы я. Заботься о нем как положено.
Вдруг ее глаза наполнились слезами и тревогой.
— Да, — пообещал я. — Конечно.
Она заколебалась. Уткнулась взглядом под ноги.
— Я… Я сама выстроила свою жизнь, — посмотрела на меня. — Ты согласен?
Борясь с желанием, не теряя ни секунды, броситься к высокому дому, я ответил не сразу.
— Да, сама, — сказал я и обнял ее. Мы поцеловались.
— И я продолжаю это делать, — сказала она и взволнованно посмотрела на дом. — Теперь иди. И поспеши.
22
Ричард
Я мчался к высокому дому с такой скоростью, с которой еще никогда не передвигался с тех пор, как вышел из детского возраста, так мне не терпелось увидеть Лелию. Лишь у грязного бетонного входа я остановился, чтобы отдышаться. От волнения у меня было такое ощущение, будто мои внутренности покинули насиженные места и теперь свободно плавают внутри. Этот дом показался мне смутно знакомым. Я вспомнил, что когда-то давно что-то привозил сюда с Лелией и нас встречала старая индианка, лет под восемьдесят, которая была страшно рада видеть перед собой молодую пару влюбленных друг в друга людей, даже не пытавшихся скрыть, как им хочется поскорее с ней распрощаться, чтобы погулять вдоль реки и посидеть где-нибудь в кафе. Простота той жизни казалась давно ушедшей и какой-то размытой в памяти, как одна из версий детства.
Я нажал кнопку звонка. Ничего не произошло. Сердитая барабанная дробь сердца оглушала меня. До меня вдруг дошло, что все нормальные люди в такое время еще спят. Но я должен был увидеть Лелию. Позвонил еще раз.
Через какое-то время в домофоне раздался электрический треск и старческий голос произнес:
— Слушаю?
— Лелия дома? — спросил я.
Непонятно что делающий в любовном гнездышке Лелии пенсионер посопел и произнес:
— Сейчас она спустится.
Его слова сопровождались электронными потрескиваниями.
Я стал ждать, не зная, что и думать. Позвонил еще раз. Утренний свет только начинал рассеивать ночной мрак, птичьи голоса звучали удивительно громко и отчетливо в преддверии того благословенного момента, когда я снова увижу Лелию. Я попытался рассмотреть что-нибудь сквозь проволочную сетку, которой было затянуто окно на массивной двери, и, пока я всматривался, открылась дверь лифта.
Это была она, помятая, осунувшаяся, почти не одетая.
— Лелия! — закричал я и стал барабанить по стеклу. — Лелия!
В свете флуоресцентных ламп было видно, что ей плохо. Она часто и тяжело дышала, стонала. Ее вел под руку маленький сухой старик в пижаме. Она согнулась и стала опускаться на пол. Пенсионер встал на колени и неуклюже попытался поддержать ее за плечи, за что я всегда ему буду благодарен. Я снова стал звать ее. Пошатываясь, она подошла к двери.
— Милая, — захрипел я, когда она упала мне на руки. — Черт! Господи!
— Ричард, — простонала она. — Рич…
Договорить ей помешали слезы. Рот ее приоткрылся, и она стала сползать вниз.
— Это ребенок? — спросил я.
— Тебя так долго не было.
— Она мне только что сказала. Господи, — воскликнул я, целуя ее в шею, прижимая крепче к себе, целуя мокрое лицо, ухо, чувствуя себя на седьмом небе от счастья, хоть и понимая, какую муку ей в ту секунду доставлял ребенок. — Я ее муж, — сказал я старику, который стоял, совершенно сбитый с толку, и смотрел на нас. — Спасибо, — добавил я и хлопнул его по плечу, потом схватил его руку и стал трясти изо всех сил. — Спасибо.