Ставлю на паузу потребность контролировать каждое свое действие и изречение, затаиваюсь, прислушиваюсь к собственному телу и мягко касаюсь его. Дотрагиваюсь кончиками пальцев до плеч и веду вниз, накрываю ладонями живот, бедра, которыми плавно рисую восьмерки.
Впервые чувствую себя так кайфово. Вот бы подольше затеряться в этом мгновении… Вот бы всегда было так беззаботно и легко. Есть лишь я и обволакивающая сатиновой материей музыка.
Вдруг чужие прикосновения вытаскивают меня из уютного мирка в реальность, а я чертовски расслаблена, что даже глаза разлепить не в состоянии. Выдаю слабое вопросительное мычание, которое вряд ли удастся расслышать даже с близкого расстояния. Медленно запрокинув голову назад, натыкаюсь затылком на препятствие.
— Привет, крошка, — сипит на ухо незнакомый мужской голос. Он пристроился сзади и обнимает меня за талию. — Я давно за тобой наблюдаю… Ты классно двигаешься.
— Спасибо, — на автомате отвечаю на комплимент и убираю от себя посторонние холодные ладони.
— Можно потанцевать с тобой?
— Можно. Только без рук.
— Люблю недотрог.
Я разворачиваюсь к нему лицом, чтобы показать: я не настроена шутить.
— У меня есть парень.
Симпатичный молодой человек выставляет перед собой руки в примирительном жесте и… собственно, это все, что он успевает сделать перед тем, как его отшвыривает на пару метров материализовавшаяся из ниоткуда балда в лице Антона Куркова.
— Ты что творишь?!
Псих игнорирует мой крикливый, пронизанный обвинительной интонацией голос. Хоть бы на миллиметр голову вбок сдвинул, когда я от отчаяния хватаюсь за его руку и пытаюсь оттащить назад, чтобы дать возможность ошарашенному внезапным нападением парню ощупать свою челюсть, убедиться, что все зубы на месте, и уйти подобру-поздорову.
Невольно вовлеченные в инцидент люди шлют в адрес Антона угрюмые взгляды и ругательства, но на что-то б о льшее не решаются. И правильно. В отличие от моего недородственника, у остальных на месте головы — голова, а не задница.
Коренастый блондин выпрямляется и обиженно смотрит на Куркова.
— Ауч, Тоха, больно.
Что?..
Они знакомы?
— Какого хера ты творишь, Мирон? — рычит Антон.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
АНТОН
Какого хера я творю?
Налетел на лучшего друга, потому что он начал подбивать клинья к Таше Ибрагимовой, этой ходячей катастрофе… Где тут логика? Мне должно быть кристально пофиг, чью попку захотел полапать Мирон. Тем более — ее попку, туго обтянутую юбкой. Дьявол прокляни мою сводную, напялившую слишком короткое шмотье, что делают ее в глазах парней запредельно горячей. Следует этой несносной девчонке немного нагнуться вперед, и будут видны трусики… если они вообще на ней есть.
Да что со мной, черт подери?
Может, Мирон в темноте не разглядел, к кому начал тянуть свои клешни?
Не-е. Судя по тому, как он смотрит на меня с коварной ухмылкой, гавнюк действовал целенаправленно. И за это мне хочется пройтись по его наглой морде разок-другой, чтобы не занимался ерундой и не выводил на эмоции. Не ебу, чего Градов добивался, но выглядит довольным, значит, результатом рад.
А Ташка тем временем нудит на заднем плане, требуя, чтобы я остыл. Ага, еще чего. Хотя лучше бы ей меня не трогать. Прикосновение Ибрагимовой к моей руке причиняет физическое страдание, словно в кончиках ее ледяных, точеных пальцев расположены крошечные жала.
Сидела бы дома. Зачем выперлась в таком наряде? Выглядит, конечно, секси, но в этом и проблема.
— Тише, тише, дружище, я не собирался ничего делать, — посмеиваясь, Градов стреляет глазами на паникующую Ташу. — Обознался. Каюсь, — положив руку на сердце, склоняет голову в повинном жесте. Слабо верится. — Народ, а вы чего уставились? — оглядывает толпу, переключившую внимание с развязных танцев на нашу потасовку. Я только сейчас замечаю, что в зале не играет музыка. — Расходимся, расходимся! Как пела Полина Гагарина: «Спектакль окончен, гаснет свет». Маэстро! — задрав голову, свистит азиату у диджейской стойки. — Врубай.
Диджей поднимает руку, принимая сигнал, и образовавшаяся вокруг нас пустота стремительно заполняется ритмично дергающимися телами. К Ибрагимовой протискиваются ее друзья. Я наблюдаю за взаимодействием этой слащавой тройки, повернувшись к ним вполоборота. Таша что-то тихо бормочет рыжей девчуле, а взглядом припаивается ко мне, скоблит пепельно-свинцовыми глазищами до костей.