– Что же сказал декан? – тихо и сочувственно вопросил он.
Я с надрывом и подвыванием, подражая трагику старой школы из Маринарского драматического театра, выдал:
На мгновение повисла тишина. Стишки, конечно, так себе, только что сочинил. Так я и не Латрин. Тот умел завернуть – звучные вирши на полчаса непрерывного трепа. Всё звонко, красиво и… бессмысленно. Но актёром мне, пожалуй, можно подрабатывать – парни помрачнели, девушки глазками заблестели. Кто-то уже носом зашмыгал, за платочком полез. Сен молча положил мне руку на плечо… Трогательная сцена, не правда ли?
– Паршивые стишки, ребята, как вы считаете? – радостным голосом нарушил я скорбное молчание.
Группа смотрела на меня, как единое существо, выдавая общие для всех чувства: с пониманием, жалостливо и заботливо.
Здесь, пожалуй, надо кое-что пояснить. Дело в том, что в начале лета нам предстояли экзамены, на которых в числе прочих знаний и практических умений будет проверяться и достигнутый уровень управления магической энергией. Именно способности к магии являются определяющими в лекарском деле. Лекаря отличают от знахаря, а того, в свою очередь, от травника количество и уровень сложности магических структур, которыми он способен управлять. Травник мог очень немногое. Остановить кровь, притупить боль, вливанием почти неструктурированной энергии слегка ускорить заживление ран и срастание костей, почистить сосуды, чуть улучшить функции того или иного органа. Основной его арсенал – это эликсиры, скальпели, бинты и простейшие магусы, которых, впрочем, было довольно много. Тем не менее уверенно формировать такие магусы, зная теорию, очень даже реально научиться за один семестр. Но… под руководством опытного наставника, пусть даже по боевой магии. Дело здесь не в результате, а в процессе. Правда, с третьего курса занятия по магии ведут знахари и лекари. Там требуется не просто сформировать магус и шарахнуть им в больного, но и некоторая коррекция в процессе воздействия.
Таким образом, отлучение от занятий грозило мне скорым окончанием обучения и выпуском в ранге ассистента травника. Можно было повторно пройти испытание, уже платно, и сделать ещё одну попытку преодолеть этот рубеж, но случаи успеха были крайне редки, и знахари получались в результате очень слабые.
Торжественная процедура похорон моей лекарской карьеры была грубо нарушена стремительным ураганом в лице Свенты. Я увидел, как группа словно взорвалась разлетающимися фигурами студентов, а в мою мантию вцепились цепкие и сильные руки. Про женские ручки положено говорить «изящные и нежные». Про руки Свенты могу сказать, что они действительно изящные, хотя предплечья потолще моих, пожалуй, будут. Нежные? Не чувствую я через мантию, а врать не люблю. Она, видать, примчалась прямо с учебного боя. Одежда в нескольких местах порвана и прожжена, чумазая, волосы слиплись от пота, и один локон, казалось, намертво прилип к левой щеке. Свента, встряхивая меня в такт своим словам, яростно прорычала:
– Я! Этого кр-расавчика! Если! Он! Не возьмёт! Свои слова обр-ратно! Н-на дуэль!
– Свента, солнышко, что с тобой? – По-настоящему испугавшись, я перестал следить за речью, а когда понял, о чём говорила Свента, схватил её за плечи и, забыв себя от ярости, с силой сжал их. – Какая сволочь посмела тебя обидеть?! Где эта гнида?!
– Твой наставник!
– Что-о-о?! Убью!
– Это же он отстранил тебя от занятий?! – прокричала Свента.
Ледяной душ её слов живо прочистил мне мозги.
– Так ты из-за меня? Что меня отстранили? – наконец-то стало доходить до меня.
– Отпусти, – попросила Свента.
Я опомнился и опустил руки.
Группа к этому времени уже полностью пришла в себя после прорыва блокады моей персоны. То есть снова сплотилась в монолитное единство и со скорбью наблюдала за нашей светской беседой. Сен, отброшенный от меня в момент пришествия, впервые на моей памяти не стоял столбом, раскрыв рот при виде Свенты, а подошёл и успокаивающе пробасил:
– Что ж мы, не люди? Мы его не оставим. Поможем, чем сможем.
До меня дошло, что если срочно не прояснить ситуацию, то до вечера я не доживу… целым и здоровым, во всяком случае.