НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ДНИ
Отец вскоре вернулся к разговору о моем будущем и добился наконец согласия матери, чтобы я учился в школе.
Открытие в нашем селе русской школы было заслугой одного из аксакалов — старика Абдулали. Разговоры о русской школе шли давно. Задержка была из-за того, что в Вюгарлы не находилось помещения для школы, а денег на строительство здания взять было неоткуда.
В один прекрасный день Абдулали оседлал свою лошадь и отправился в Горис к уездному предводителю. Это был один из самых богатых людей в округе, к тому же образованный и начитанный. Свободно владел русским, арабским, фарсидским и турецким языками. Не ему говорить о пользе образования — сам ратовал за грамотную молодежь.
Узнав о цели визита Абдулали, уездный предводитель развел руками и с сочувственной улыбкой произнес:
— Слово «нет» надоело даже аллаху, но, к сожалению, я вынужден сказать, что денег на строительство школы в Вюгарлы нет.
Абдулали хотел сказать уездному предводителю, что тому не грех бы раскошелиться, ибо всем известно, как богат предводитель, но вежливо заметил:
— Если остановка только из-за помещения, а разрешение на открытие школы вы даете, то можете посылать учителя для школы прямо сейчас, со мной!
— Но где он будет преподавать? — спросил удивленный уездный предводитель.
— Ради такого замечательного дела я отдам свой трехкомнатный дом, а сам поселюсь в пристройке.
И действительно: добряк Абдулали отдал под школу свой дом, самый большой и светлый в нашем Вюгарлы. И вюгарлинцы, у которых представление о доме, где учат, всегда связано с моллой и сурами Корана, увидели совсем другую школу, в которой учитель Рза, одетый как все мы, учил детей арифметике и русскому языку, географии и естествознанию. Правда, в школе ежедневно был урок шариата, но он мало походил на тот шариат, который моллы вдалбливали в головы верующих в мечети.
В нашей школе основам шариата детей учил сам Абдулали. Но, читая религиозные книги и Коран, Абдулали часто отвлекался, сопровождая уроки рассказами из истории, легендами, сочинениями знаменитых поэтов. Жизнь святых имамов и самого пророка представлялась нам, по рассказам Абдулали, жизнью обыкновенных людей, со своими заботами, слабостями, добродетелями.
Односельчане были благодарны Абдулали за его заботу о школе и детях, но иногда и посмеивались над его простодушием и легкомысленной щедростью, — всем давно стало ясно, что уездное начальство никаких денег на строительство школы не даст. «Из доброты плова не сваришь, а человеческой благодарностью не наполнишь и стакан чаю», — говорили люди, намекая на Абдулали. А он отмалчивался.
Мать согласилась, чтобы я ходил в школу, но прошла неделя, на исходе была вторая, а занятия все не начинались.
В связи с возвращением отца в доме столько дел, что некогда выгнать на пастбище Хну и осла. Им скармливали сено, заготовленное на зиму. Мы все надеялись, что придет день и мы всей семьей отправимся на заготовку сена, чтобы пополнить запасы. Я даже не мог выбрать время, чтобы навестить дядю Магеррама и повидаться с Гюллюгыз.
Но однажды, бросив дела, я улизнул из дома. Я знал, где искать мою подружку, и со всех ног бросился к Каменистому ущелью.
На околице мне встретился один из проводников, которому в Горисе я отдал письмо для матери. Он остановил меня:
— Знаешь, Будаг, мы решили твое письмо матери не отдавать. Сердитая голова теряет рассудок… Хотели уговорить тебя возвратиться домой, а ты, слава аллаху, и отца нашел, и уже дома. Не будь на нас в обиде, что письмо твое разорвали: не хотелось к вам домой приносить дурные вести.
Я промолчал, довольный в душе, что ни мать, ни тем более отец не узнали о моем бегстве.
Я еще издали заметил пеструю корову, а увидев Гюллюгыз, радостно помахал ей рукой.
Гюллюгыз сделала вид, что не заметила меня, лицо у нее было хмурым, если не сказать — злым. Я старался не замечать ее настроения и с ходу растянулся у ее ног на траве. Гюллюгыз молчала, не обращая внимания на меня.
— Нигде нет края лучше нашего! — проговорил я. — Даже Горис куда как красив и больше, но Вюгарлы ни с чем сравнить нельзя!
Гюллюгыз никак не отозвалась на мой восторг, продолжала молчать. Я понимал, что она права. За эти дни я мог бы выбрать время, чтобы прийти к ней. Радость, что отец вернулся после стольких лет домой, вытеснила все другие чувства.
— Так хорошо, что я вернулся из Гориса домой, — не сдавался я, надеясь смягчить гнев Гюллюгыз.
А она, словно ястребиха, накинулась на меня:
— Вернулся! Уже сколько дней, как ты здесь!.. Мог бы еще недельку дома посидеть!