В конце мая закрылась школа. Мы прошли курс обучения в трехклассной русской школе. В возможность моего поступления в учительскую семинарию в Горисе я не верил. Эйваз-муэллим, правда, уезжая, оставил мне несколько учебников и дал совет, как лучше подготовиться. Разговаривая со мной, он чувствовал неловкость из-за тех пятнадцати рублей, которые бек забрал себе.
— Не попадешь в семинарию в Горисе, поезжай в Шушу, там тебя обязательно примут! Только не унывай!
И я снова размечтался о том, что через три-четыре года стану учителем. На голове у меня будет фуражка из сукна с кокардой, на поясе кожаный ремень с медной бляхой, на ногах скрипучие ботинки, и буду я носить желтый портфель с двумя замками, как у сына Баладжа-бека.
Ко мне подсела мать.
— Хоть бы ты, сынок, поговорил с отцом. Меня он перестал слушать. Люди потихоньку зарывают или уносят с собой все самое ценное. Абдул и Махмуд хоть сейчас готовы двинуться в путь, но они ждут, что скажем мы.
Дело в том, что отец сидел тут же, рядом со мной, и прекрасно слышал маму.
— Пойми, — ответил он за меня, — сколько можно твердить, что сейчас я не могу уйти из деревни, я жду письмо из Баку!
— А может, те, от кого ты ждешь письмо, еще два месяца писать не будут? Сам ведь говорил, что Баку окружили кольцом, кто же тебе привезет письмо?
А между тем народ действительно покидал село. Начали понемногу собираться и уходить через горы на север, в направлении Карабаха. Вюгарлинские богачи, погрузив на верблюдов, которые им продали кочевники, свои вещи, целыми караванами снимались с места.
Наутро, едва только появилась на небе утренняя звезда (накануне дня, когда обычно начинается жатва ячменя), кто-то постучал в наши ворота. Отец вскочил с постели и, взяв ружье, вышел во двор.
— Кто здесь? — услышал я его осторожный оклик.
Ему ответили по-армянски. Было слышно, как отец открывает ворота. Это были армяне из Пырноута. Минут через десять отец быстрыми шагами вернулся в дом и сказал:
— Нэнэгыз, Будаг, вставайте! Надо собираться и уходить.
Мать, словно встревоженная птица, металась по комнате в поисках нужных вещей. Хоть ничего особенного у нас не было, а все-таки вещи, и мы с отцом принялись ей помогать.
— Зря я не послушался тебя, Нэнэгыз, — сокрушался отец, — и не увез вас из Вюгарлы. Отряды дашнаков уже у Гебекдаша. Сегодня ночью они сожгли Ильгарлы, завтра будут здесь.
Я не знал человека, более уверенного в себе, чем мой отец, но сейчас в его голосе звучали растерянность и нешуточное волнение.
Мать послала меня к Яхши и Гюльянаг — предупредить, что надо сниматься с места. К счастью, у них все давно было увязано и собрано, как и у Гюльсехэр с Махмудом.
Что можно в спешке погрузить на двух ослов? Все, что казалось необходимым на первый, случай… Погнали, впереди себя корову с теленком. В торопливых сборах, как это часто случается, совершенно забыли о том, что надо взять с собой еду.
Над Вюгарлы стояла пыль столбом. Нашего чистого и зеленого села нельзя было узнать. Из каждого двора с плачем и криками выходили и выбегали люди. Они гнали перед собой коров, буйволиц, навьюченных лошадей и ослов. Каждый нес на плечах хурджины и узлы с вещами, у многих на руках были маленькие дети. Вся эта беспорядочная толпа двигалась к западной окраине села, откуда близко до нахичеванской дороги, с которой удобнее свернуть, на север, к подножию труднодоступной вершины Ишыглы. Шли по дороге, по обочинам, по колючей стерне и просто по спелым хлебам. Наше село сплошным потоком текло по равнине, не защищенной ни холмами, ни деревьями.
Послышалась беспорядочная стрельба, сначала это были ружейные выстрелы, потом стали рваться пушечные снаряды. Храбрые солдаты дашнакского отряда расстреливали безоружных людей.
Недалеко разорвался снаряд, все попа́дали на землю, жалобно замычала Хна, а теленок, словно оглашенный, бросился в сторону, подняв трубой хвост. На зов матери он не откликнулся, и отец бросился за ним. Мать только успела крикнуть: «Вернись, не догонишь!» — но отец не услышал.
Поток беженцев увлек нас, но вскоре мать стала отставать, устала, ноги не несли ее. Наконец она остановилась и сказала, что пойдет искать отца. Теперь я один шел за нашими ослами и коровой.
Вюгарлинцы добрались до ущелья Чоплучу-хур, я выгнал ослов и корову из общего потока и пустил их пастись в стороне от торной тропы.
Ах, сколько здесь было сочной травы!..
Мимо меня проходили наши односельчане, все спешили поскорей добраться до отрогов гор. Среди потока беженцев я увидел Абдула и Яхши с детьми. Они тоже заметили меня, но выбраться из движущейся плотной массы не сумели и вскоре исчезли за одним из изгибов ущелья.