— И я смогу летать?
— Возможно.
— И на выдохе выскальзывать через собственное горло?
— Пожалуй.
— И путешествовать вне тела?
— И путешествовать вне тела.
— А ты… согласен учить меня?
Сиддхарта бросил на него оценивающий взгляд.
— Когда я сменил одежду царевича на запыленную повязку вокруг бедер, я готов был идти до конца.
— Я готов идти до конца.
— Настоящий ученик хладнокровен и бдителен.
— Я стану хладнокровным и бдительным.
— Настоящий ученик упорен и вдумчив.
— Я стану упорным и вдумчивым.
— Ты должен смирить свое «я».
— Я согласен, если… Если ты будешь моим учителем.
— Тебе потребуется сдержанность зрения, сдержанность слуха, сдержанность речи, сдержанность тела и сдержанность мысли. Если твоя мысль будет направлена на страсть, тебя унесет потоком желания.
— Я буду сдержанным.
Сиддхарта Львиноголосый тряхнул головой, отчего его черные волосы рассыпались по плечам.
— Завтра я собираюсь покинуть Джетавану, дабы вкусить сладость уединения.
— Ты уходишь? — поразился Девадатта.
— Кашьяпа и без меня тут управится. Я пойду на юг, и это не будет прогулка по дорожкам, посыпанным белым песком. В Магадхе немало вратьев[6], в джунглях юга скрываются племена курчавых дикарей, там не перевелись нечестивцы, приносящие в жертву людей. Ты готов стать моим спутником?
— Я не трус, Сиддхарта. — Девадатта нерешительно улыбнулся. — А правда…
— Что?
— Что ты умеешь создавать из воздуха золотые слитки?
Сиддхарта тихо рассмеялся.
— Этому я тебя учить не стану.
Его голос был сильным и нежным, как зов кукушки.
Глава V
ДЖЕТАВАНА-ПАТАЛИГАМА
Путешествовать с Сиддхартой Львиноголосым оказалось куда увлекательнее, чем слоняться без дела по Джетаване или вместе с Кашьяпой копаться в своем прошлом и вспоминать прежние воплощения. В один день все переменилось. Из рядового ученика, который уже помышлял о бегстве, Девадатта стал спутником учителя, его единственным спутником! Сиддхарта явно питал к нему, Девадатте, расположение. Это было странно и не очень-то вязалось с загадочными речами брата о желаниях и привязанностях, но Девадатта не мучил себя раздумьями на этот счет. Главное — все изменилось.
Их путь лежал на юго-восток. Возле Шравасти они встретили процессию из шести слонов. Слонов сопровождали конные ратники — это Видудабха, наследный принц Кошалы, возвращался с прогулки. Девадатта с восторгом разглядывал могучих животных, однако ни слоны, ни зонты царства, ни стяг с темно-синим лотосом, ни сам наследный принц Видудабха, тучный человек с угрюмым лицом, не привлекли внимания Сиддхарты. Погруженный в свои высокие думы, он даже не поднял голову.
Впереди лежали земли маллов и ваджей. Кушинар, главный город племени маллов, маленький, захолустный, похожий на большую деревню, не понравился Девадатте. На постоялом дворе, где они остановились на ночлег, юноша до утра не сомкнул глаз, слушая спор двух жрецов о засухе. Один из жрецов полагал, что засуху можно победить с помощью змей. Он утверждал, что у змей существуют свои варны, причем кобры — это брахманы, удавы — кшатрии, травяные и водяные змеи — вайшьи, а гадюки — шудры. Дождь, по его мнению, вызывался с помощью водяных змей. Его оппонент уверял, что прекращению засухи может способствовать свадьба двух лягушек, помазанных куркумой и торжественно сожженных на костре из сандаловых поленьев со множеством цветов. К концу ночи сторонник лягушачьей теории стал медленно одолевать своего противника, сделав упор на том, что его способ надежнее и древнее, поскольку лягушки существовали с начала кальпы, а змеи возникли гораздо позже от копания земли.
Наутро они двинулись через рощу деревьев сал к реке Хираннавати, где женщины камнями разбивали тростник для подушек Они совершили омовение и целый день шли до деревни Пава. В пути они встретили двух шраманов, один из которых кричал петухом, а другой лаял собакой. Сиддхарта произнес речь о том, что легкомыслие и приверженность ложным взглядам губят отшельника подобно тому, как вьющееся растение малува губит дерево сал.