Девадатта насмешливо улыбнулся. Неужели еще вчера эти движения рук, такие изысканно благородные, имели над ним власть? Неужели его ослепляли эти глубоко посаженные глаза?
— Побереги свои силы для проповеди, достойный брат, — посоветовал он. — Мы ждем паломников из земли маллов.
Сиддхарта вздрогнул.
— Берегись, низкий человек! Жизнь еще перевернет тебя, как кувшин на водяном колесе!
Но Девадатта уже не слушал его, он шагал прочь — прочь с холма Гаясиса, прочь из рощи Велуваны, прочь от учителя недеяния.
Девадатта двигался по тропе, утоптанной ногами слонов. В его голове уже брезжил новый план. План был рискованный, но вполне осуществимый. Сейчас, когда он наконец-то понял себя, для него не было ничего невозможного.
Погонщики сидели на прежнем месте, у корней пиппала, лениво отгоняя ладонями мух. Значит, белый слон Налагири еще не прошел на водопой. Девадатта без лишних слов приступил к делу:
— Дайте мне анкуш и крепкую узду.
— Зачем тебе это, святой человек? — устало удивились махауты.
— Крюк погонщика и крепкую узду, — повторил он. — Не смотрите, что я одет, как отшельник. Я знаю, что делаю.
Девадатта и вправду знал, что делает. В первый раз он побывал в слоновнике лет в шесть. В паланкине отец жевал бетель и рассказывал, сплевывая жвачку на серебряное блюдо: «Слоны — это умные и благородные животные, мой сын. Слон любит сильных погонщиков — сильных и смелых. Если погонщик труслив или слаб, разъяренный слон может убить его, изничтожив ударами ног, хобота и бивней». — «А можно спастись из-под ног слона?» — спросил Девадатта. «Такого я не припомню, — ответил отец. — Но как погонщик укрощает бешеного слона, я могу тебе рассказать».
Этот рассказ и вспомнился теперь Девадатте. Получив от махаутов узду и анкуш на крепкой рукояти, он забрался на пиппал и оседлал толстый сук прямо над тропой. Вид сидящего на дереве отшельника развеселил махаутов, но Девадатте было не до них. Боль в голове, связанная с видением осажденного города, прошла без следа, он испытывал дивное чувство легкости и наконец-то был уверен в себе. Нет, сегодня ночью он не просто узнал, что у него есть душа. Он приобрел нечто большее, его внутренняя сила возросла, у него словно бы приоткрылось внутреннее око. Глядя на погонщиков, Девадатта замечал что-то вроде радуги над головами и верхней частью их тел. Временами ему казалось, что в этой радуге он различает умерших предков каждого из них и здравствующих родных. Еще немного, и он увидит их прошлое, прочитает имена, начертанные в воздухе, словно письмена на пальмовых листьях…
Удача сопутствовала ему. Его дхоти не взмокло от пота, тело не утомилось от неудобной позы, а на тропе уже показался Налагири. На лбу и ушах слона красовались знаки Магадхи, нанесенные киноварью. Погонщики говорили правду: в хоботе слон держал ствол молодой пальмы, ощупывая дорогу.
Девадатта дождался, когда слон окажется под ним, спрыгнул на крапчатую спину и, схватившись за канат, которым все еще была обвязана грудь животного, что есть силы ткнул Налагири анкушем пониже правого уха. Слон выпустил бревно, шарахнулся в сторону и взмахнул хоботом. Махаутам показалось, что сейчас последует сокрушительный удар и с молодым отшельником будет покончено. Но слон, почувствовав анкуш и опасаясь поранить хобот, поступил иначе: он упал на землю и стал перекатываться с боку на бок Об этой слоновьей хитрости Девадатта знал. Держась за канат и кошкой перескакивая с одного бока слона на другой, он стал наносить Налагири уколы анкушем. Борьба была недолгой; смирившийся слон вытянул хобот и затрубил — затрубил оглушительно и в то же время жалобно. Эта была мольба о пощаде, и Девадатта надел на него узду.
— О, благодарим тебя, святой человек! — вскричали погонщики. — Раджа Бимбисара щедро вознаградит тебя!
— Глупцы, — усмехнулся Девадатта. Тяжело дыша, он разворачивал слона, понукая его крюком. — Мне не нужна награда вашего раджи.
Махауты что-то кричали за его спиной, но Девадатта уже гнал Налагири к дороге, ведущей в Раджагриху.
Глава X
ДОРОГА НА РАДЖАГРИХУ
На что он надеялся?
Если бы это случилось год назад, Девадатта просто вернулся бы в Бенарес. Вставая каждый день с рассветом, он добрался бы туда за шесть-семь дней и успел бы погибнуть рядом с отцом, защищая город.