Точно конь, распаленный от бега и боя,
В напряженьи предсмертном домчалась ко мне.
И за нею другие, как белые кони,
Разметав свои гривы, несутся, бегут,
Замирают от ужаса дикой погони,
И себя торопливостью жадною жгут.
Опрокинулись, вспыхнули, вправо и влево,—
И, пред смертью вздохнув и блеснувши полней,
На песке умирают в дрожании гнева
Языки обессиленных белых огней.
ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ
Мы унижаемся и спорим
С своею собственной душой.
Я на год надышался Морем,
И на год я для всех чужой.
Своих я бросил в чуждых странах,
Ушел туда, где гул волны,
Тонул в серебряных туманах,
И видел царственные сны.
В прозрачном взоре отражая
Всю безграничность бледных вод,
Моя душа, для всех чужая,
Непостижимостью живет.
Поняв подвижность легкой пены,
Я создаю дрожащий стих,
И так люблю свои измены,
Как неизменность всех своих.
Недели странствий миновали,
Я к ним вернусь для тишины,
Для нерассказанной печали,
И для сверкания струны.
В тот час, когда погаснет Солнце,
Она забьется, запоет,
Светлее звонкого червонца,
И полнозвучней синих вод.
ЛЬДИНЫ
На льдине холодной
Плыву я один.
Угрюмый, свободный,
Средь царственных льдин
И ветер чуть дышит,
Как смолкнувший зов.
Но сердце не слышит
Родных голосов.
Но сердце не хочет
Отраду найти.
И ветер пророчит
О вечном пути.
Плывут властелины
Угрюмых глубин,
Свободные льдины,
Я в море — один.
Любил я когда-то,
Но смех и печаль
Ушли без возврата
В туманную даль.
Далеко, далеко
Создания сна.
Как мертвое око,
Мне светит Луна.
Над водной равниной
Лишь ветер один.
Да льдина за льдиной
Встает из — за льдин.
СОН
Я спал. Я был свободен.
Мой дух соткал мне сон.
Он с жизнью был несходен,
Но с жизнью сопряжен.
В нем странны были светы,
В нем было все — Луной.
Знакомые предметы
Манили новизной.
Так лунно было, лунно,
В моем застывшем сне,
И что-то многострунно
Звучало в вышине.
Небьющиеся воды
Мерцали неспеша.
В бескровности Природы
Везде была —душа.
И в воздухе застыли,
Захвачены Луной,
Виденья давней были,
Знакомые со мной.
Обрывы и уклоны,
И облака, и сны.
Но снова пели звоны
С воздушной вышины.
И мир был беспределен,
Пронзенный блеском льдин.
Я был свободен, целен.
Я спал. Я был один.
С МОРСКОГО ДНА
На темном влажном дне морском,
Где царство бледных дев,
Неясно носится кругом
Безжизненный напев.
В нем нет дрожания страстей,
Ни стона прошлых лет.
Здесь нет цветов и нет людей,
Воспоминаний нет.
На этом темном влажном дне
Нет волн и нет лучей.
И песня дев звучит во сне,
И тот напев ничей.
Ничей, ничей, и вместе всех,
Они во всем равны,
Один у них беззвучный смех
И безразличны сны.
На тихом дне, среди камней,
И влажно-светлых рыб,
Никто, в мельканьи ровных дней,
Из бледных не погиб.
У всех прозрачный взор красив,
Поют они меж трав,
Души страданьем не купив,
Души не потеряв.
Меж трав прозрачных и прямых,
Бескровных, как они,
Тот звук поет о снах немых:
«Усни —усни — усни».
Тот звук поет: «Прекрасно дно
Бесстрастной глубины.
Прекрасно то, что все равно,
Что здесь мы все равны».
Но тихо, так тихо, меж дев, задремавших вокруг,
Послышался новый, дотоле неведомый, звук.
И нежно, так нежно, как вздох неподводной травы,
Шепнул он «Я с вами, но я не такая, как вы,
О, бледные сестры, простите, что я не молчу,
Но я не такая, и я не такого хочу.