Прошло два года, как появился у них приемный ребенок. Теперь девочке стало четырнадцать лет, и глухой богатырь Мун уже больше не таскал ее на закорках по двору, словно маленькую. Такие шутки отошли, девка стала большая, полная.
За эти годы Мансам окончил школу и к зиме собирался подаваться в батраки — наняться к какому-нибудь середняку крестьянину. Сестру свою он навещал часто, но каждый раз уходил теперь от нее хмурый, беспокойный. Она никак не хотела учиться. Жила у стариков в лени, баловстве, только и знала, что жевать сахарные тянучки.
Однажды Мансам пришел к бобылям и удивился тишине, стоявшей в доме. Дверь была приоткрыта. Он вошел и увидел, что сестра стоит в углу, расстегнув кофточку, и прижимает к груди пушистого котенка. Она подняла голову, и лицо ее показалось брату новым, незнакомым. Почему-то испугался он и сердито приказал:
— Закрой грудь, бестолковщина.
Сестра выпустила котенка и медленно, словно нехотя, застегнулась.
— Ты зачем балуешься с кошкой? — строго спросил брат.
— Нельзя, что ли, с кошкой поиграть, — огрызнулась девочка.
— Ты в школу не ходишь, а вот чем занимаешься, — упрекнул Мансам.
— Мне в школе спать хочется!
— Почему же другим не хочется? Ты просто ленивая!
— Нет, не ленивая, не ленивая, — захныкала сестра.
Затем она посмотрела на брата — взглядом загадочным, смутным — и вышла за дверь. Брат остался один в чужом доме.
С этого дня болезненная тревога за сестру не покидала его. Неясная для самого юноши боль тлела и раздувалась и все сильнее жгла ему душу, и он ходил по селу как потерянный. Словно некий грозный, беспощадный и равнодушный бог приоткрыл перед мальчиком свой лик, и Мансам не знал, как спасти сестру от этого бога. А что может быть дороже для юноши, чем чистота сестры? Мансам мучился одиноко, и никто, кроме матери или отца, не смог бы помочь ему и успокоить.
6
Настала зима, и пришло письмо. Это было второе письмо, касающееся Маисама, но первое было настолько страшным и горестным, что уже никаких писем себе он не желал. Однако на этот раз пришло совсем иное письмо. Нашелся брат отца, когда-то партизанивший в Корее, пропавший без вести много лет назад. Теперь, сообщал он, живет во Владивостоке, большого чина красный командир. Он услышал о беде и гибели брата, жалко детей. Но он теперь не оставит их, приедет как-нибудь и заберет к себе.
Это было доброе письмо! Словно сверкнула улыбка отца сквозь тьму нависшей тревоги. Мансам немедленно ответил, десять раз перебелил свое письмо, чтобы оно «показалось» дяде. И, отправив письмо, принялся ждать. Ответ дяди много значил, ибо в послании Мансам сообщил, что они с сестрой согласны на немедленный переезд во Владивосток.
В ожидании ответа Мансам уже ничего не мог делать. Он так и не пошел наниматься в батраки, хотя многие хозяева готовы были взять к себе старательного, крепкого парня. Комитет бедноты тоже обещал поддержать сироту, если выставят ему невыгодные условия найма. Но Мансам не стал устраиваться. Он ждал. Он мог теперь только ждать. Хозяйка, у которой продолжал жить парень, ворчала: мол, не отгонишь его от окна. Это он высматривал посыльного из сельсовета или почтальона.
Так прошла зима, а весною пролетела по округе важная новость. Образуется сельская коммуна из безземельных одиноких батраков. Каждому на душу выделен будет гектар пахотной земли. А всей коммуне, значит, нарежут полей из расчета общего числа коммунаров. Поэтому чем больше батраков соберется под ее знамя, тем сильнее будет коммуна. И шестнадцатилетнего Мансама усиленно зазывали туда, но он отказывался. Зачем ему вступать в коммуну, если он скоро уедет во Владивосток, к дяде, и там они с сестрой будут учиться? И он показывал старое письмо, которое уже истрепалось и разорвалось по сгибу. Его уговаривали, ругали, жалели, смеялись над ним, но он на все отвечал стойкой верой и спокойствием. Он знал, что ответ от дяди придет!
И он дождался. К концу апреля пришло короткое, деловое письмо от дяди и немного денег. Дядя писал, что дело решенное: он приедет, очевидно, в начале лета, чтобы лично отблагодарить добрых соседей, приютивших сирот, а затем забрать племянника и племянницу. А пока что важные служебные дела удерживают его от поездки. За племянника он рад — ему очень понравилось, как хорошо Мансам пишет по-русски.
Мансам с этим письмом обошел полсела. Деньги почти все отдал своей хозяйке, лишь немного потратил на то, чтобы купить сестре китайских лент на косы.