Дядя лупил и Каменного Тигра, и младшенького, а затем, обернувшись, перетягивал веником и старшего, который смотрел на всю эту войну с благодушной улыбкой.
— За что, дядя? — вскрикивал тот, почесывая спину.
— А чтоб тебе, щенок, не завидно было, — отвечал дядя и вновь замахивался.
После этого братья укладывались спать, а дядя долго еще сидел возле свечи, накладывая новые заплаты на ребячьи штаны.
Он решил выучить их, мечтая, что вернется домой и привезет с собою трех грамотных парней. Был в селе один грамотей, который обучал у себя на дому деревенских ребят. К нему и были определены двое старших.
Учитель этот зло дрался, заставлял провинившегося ученика закатывать штанины, а затем врезывал сырыми розгами по его голым икрам. Каменный Тигр, если и ему приходилось быть поротым, исхитрялся: когда учитель наносил удар, мальчик быстро приподнимал одну какую-нибудь ногу. Следующий казнящий удар принимался уже на другую ногу. Таким образом, считал Каменный Тигр, ему достается вдвое меньше ударов, нежели тем, которые принимают их на обе ноги сразу.
Брат его, например, принимал порку не шелохнувшись, чуть ли не с улыбкой. Учитель, зная эту его нечувствительность к розгам, наказывал его неохотно, разве что в крайнем случае. Мальчик, коренастый, крепкий силач, окрещен был Михаилом, а корейское имя его тоже означало Тигр, но только — Рычащий Тигр. Он не любил и не хотел учиться. Учение он воспринимал как тяжелую повинность, которую наложил на него властный дядя. И в представлении Михаила учиться — это значило получать порку, больше ничего, и он исполнял эту повинность как можно лучше. Зубрить же буквы он считал уделом тех, кто не может вынести дранья. На уроках он сладко спал, уткнувшись головою в спину сидящего впереди соседа. За зиму Рычащий Тигр не выучил и трех букв, а на следующую зиму вовсе перестал посещать школу.
Дядя, узнав об этом, решил выяснить, где же бывает Михаил в те часы, когда должен бы сидеть на уроках. И выследил: вдали от села, в чистом поле, была вырыта в снегу яма, на дно которой брошена солома, а на соломе валялся Рычащий Тигр, заложив под кудрявую голову руки, закинув ногу на ногу. Увидев над краем ямы дядьку, он вскочил и выпрыгнул с другой стороны, словно и впрямь тигр. Дядя его не догнал, а тот вечером не заявился домой.
Месяц дядя гонялся за ним и не мог поймать. Где мальчишка спал и чем кормился, было неизвестно. А стояла холодная зима, на Рычащем Тигре ничего не было, кроме рваной куртки, штанов из домотканого рядна, кожаных постолов да кудрей на голове. Дядя взял у соседей верховую лошадь, чтобы легче было преследовать беглеца. Однако и это не помогло. Мальчик от села далеко не уходил, крутился по закоулкам и, бывало, дядя почти настигал его, но в последнюю минуту Михаил успевал перемахнуть через высокий забор или стенку. Наконец люди помогли бедному дядьке поймать Рычащего Тигра, и он со связанными руками и ногами был привезен домой.
Дальше дело происходило во дворе. Дядя выкатил широкую колоду, воткнул в нее топор и объявил, что сейчас казнит негодного племянника. Он развязал мальчишке руки и спросил в последний раз, возьмется ли тот за ум, если его оставят в живых.
— Учиться, что ли? — волнуясь, спросил племянник.
— Да, сукин сын!
— Не буду, — ответил мальчик.
— Тогда клади лапу на бревно!
Михаил положил свою широкую короткопалую руку на заиндевевшую колодину. Дядя взмахнул топором и тяпнул. Острый топор воткнулся в дерево возле руки, а малый даже не отдернул ее. Дядя в бешенстве вновь занес топор и… далеко отбросил его в сторону. Он отвернулся и вытер рукавом слезы.
— О, дурной я, дурной! — крикнул дядя, плача. — Что же это я делаю! Мальчишка, неужели ты готов даже умереть, чтобы только не учиться? Что же это такое? И я довел тебя до этого, я, твой дядя! Прости меня, племянник, оставайся как есть болваном, крути волам хвосты. Ты станешь хорошим пахарем, может быть, и хорошим человеком станешь, но будешь дурак дураком, такова, видно, твоя судьба.
И дядя удалился в дом, бросив сидящего на снегу племянника. Михаил стал развязывать спутанные веревкой ноги. Он оглянулся и, заметив стоящего у забора братишку, позвал его:
— Чего смотришь? Иди сюда, помоги.
И Каменный Тигр подошел, со страхом глядя на старшего брата. Сам-то он учился охотно, с удовольствием присоединяя свой голос к нестройному хору бубнящих ученических голосов. Книжные знания, хотя и непонятные, манили его — не так, может быть, сами знания, как смутная вера в то, что учение таинственным образом может однажды изменить его жизнь, убрать из нее телесную боль и темный, безликий ночной страх души.