Каменный Тигр привязал один конец длинной веревки к топору, а другой — к лодыжке правой ноги; затем раскрутил топор как пращу и метнул его к противоположному берегу; чуть не долетел топор до суши и, взбулькнув, ушел под воду недалече от раскачиваемых стремниной прибрежных кустов ивняка. Длина веревки была выбрана вся, несильный рывок за ногу возвестил об этом — и тотчас веревку туго натянуло течением.
Мой отец рассчитал так: переплывет расходившуюся реку (а он чувствовал, что преодолеет все эти водяные бугры, валы и воронки), потом вытащит за веревку топор из воды и тут же быстренько нарубит в прибрежных зарослях сколько надо сушняку. Представляя все это в уме, он смело кинулся в тугую холодную воду и пошел отмеривать ее цепкими саженками… В дальнейшей жизни у него так и будет еще не раз: он все рассчитает точно, увидит в воображении совершенно ясную картину грядущей удачи, посчитает заранее, что дело в шляпе, и… Немного не доплыл он до берега, — еще рывок-два, и можно бы ухватиться за мотавшуюся в воде ветку ивы, но вдруг он почувствовал, что крепко и неумолимо пойман рекою. Веревка, привязанная к правой ноге и напруженная силой течения, отводила его от берега: топор, видимо, зацепился за что-то на дне. Между энергией реки и мощью мальчика как раз установилось равновесие, — он рвался вперед, а длинная веревка, стремясь выпрямиться по течению, тянула его назад, и пловец оставался на месте, часто рассекая воду руками.
Но ведь так долго не могло продолжаться! У реки ее стремительной силы достало бы еще на много часов, у мальчика ее оставалось на считанные минуты. Что я могу испытать сейчас, представляя себе отчаянное положение пловца? О мой отец, как одинок бывает человек, когда в борении со смертью он схвачен ее костяной рукою — и эта хватка неимоверно могуча! Какое чудо спасло тебя, отец, какая же иная сила, чтобы ты выжил, чтобы породил ты детей, меня среди них, и чтобы я сейчас писал эти строки?
Он понял, что не достичь ему близкого берега, не дотянуться коварно кивающих в воде гибких ветвей ивы. И он резко повернул назад. Веревка, выпрямляемая потоком воды, дала ему пересечь назад почти всю ширину реки, но у самого берега он вновь застрял, как на якоре. Силы кончились, но близко были братья, названые и родной, от них должна была прийти помощь. И, отплевываясь водой, он истошно заорал: «Тону!» Но что же он увидел? Розовый Юг, сунувшийся было в воду, и по грудь не зашел в нее, как был сбит с ног течением и затем с испуганным видом выбрался обратно на берег. А двое других, косой и глухой, принялись хохотать и, указывая на него пальцем, бегать взад-вперед по берегу, оря несуразное: «Андрюшка тонет! Дурачок Андрюшка тонет! Водичку глотает, гля!»
Плечи онемели; воды действительно наглотался изрядно; стало относить потихоньку от берега — сила натяжения веревки одолевала его усилия. И он, глядя на кривлявшихся братцев, зарыдал и почувствовал, как теплы его слезы на глазах по сравнению с холодной речной водою. Сразу ослабев, он перестал отмахивать саженками, и его потащило к середине реки. Неизвестно, чем бы все кончилось, но внезапно топор, застрявший якорем, освободился от зацепы на дне, и Каменный Тигр в несколько махов легко выплыл к берегу.
Выбравшись, поблевал водою, продолжая плакать навзрыд, но сквозь слезы внимательно следил за продолжавшими веселье и кривлянья собратьями. В своем злорадстве они все еще не понимали ни того, что могло на самом деле случиться, и ни того, что будет в скором времени. Когда же один из них, косой, приблизился настолько, что можно было его достать, Каменный Тигр вспрянул с земли, как пружина, и нанес ему такой жестокий удар кулаком, что у того лопнула на скуле кожа. Глупый смех мальчишки вмиг сменился ревом, закипела драка. Младшие тоже сцепились меж собою, Каменный Тигр прыгал и крутился вокруг противника, волоча за собою веревку, которая все еще, словно мокрая змея, выползала из реки.
И тут он услышал сердитый голос, но такой знакомый и родной! Напоследок ткнув кулаком в заголившийся под разорванной рубахой живот противника, Каменный Тигр отскочил назад и оглянулся — мгновенно собратец его прыгнул вперед и так двинул по уху, что в нем словно взорвался набатный звон, который так уж и не стихал потом всю жизнь, и отец уверял, что и оглох-то он к старости на одно ухо из-за этого удара. Но даже и роковой удар, от которого было очень больно, не отвлек его от той радости, которую испытал он в следующую секунду, когда узнал в щеголевато одетом кудлатом парне старшего брата, своего белозубого Рычащего Тигра. Даже не обернувшись на нанесшего коварный удар, мальчик поспешил к старшему брату, ибо любил его больше всех на свете. Тихо всхлипывая, ткнулся Тигренок мокрым носом в крутое плечо уже взрослого Тигра и затих, вздрагивая, а за ним, привязанная к правой ноге, все еще выползала из реки веревка.