— Вот, уговариваю мужа на Испанию. Сейчас там много наших, — продолжает блондинка, накалывая на вилку рулетик "Тинатин".
— Тебе же надоели "наши", — добродушно посмеивается Зотов.
— Нормальные наши, папа, а не всякий сброд, — кривится.
И чёрт знает почему, но я сразу же принимаю сказанное на свой счёт. Да, я знаю, что мне давно стоит как следует поработать над самооценкой, но рядом с такой породистой красоткой непроизвольно начинаешь чувствовать себя на скамейке запасных. А уж если на тебе рабочий фартук…
Впрочем, какое ей до меня дело. Как и мне до неё.
Обхожу стол с другой стороны и тянусь, чтобы поставить на центр ароматные брускетты, как вдруг выхватываю из калейдоскопа незнакомых лиц знакомый до боли взгляд.
Только один человек может смотреть так.
Не важно, сколько пошло дней, недель, месяцев, лет — это взгляд я не забуду никогда. Как и цвет его глаз. Потому что каждый день смотрю в точно такие же глаза своего сына.
Я поняла, что это он, ещё до того, как решилась на него взглянуть.
Это он. Марк.
Часть 4
А дальше потянулись секунды, которые показались мне помноженной на трое вечностью. Словно в замедленной съёмке я смотрю на него, он на меня, и окружающие звуки тонут в оглушающем грохоте мысли:
Это он. Марк. Это Марк! Он здесь!
Я не видела его долгие четыре года и он изменился. Стал мужественнее, черты лица грубее. И причёска стала совсем иной… Я помню, как любила запускать пальцы в его отросшие на висках волосы… Помню их запах…
Витиеватая цепочка на смуглой шее, расстёгнутый ворот рубашки… А потом я опускаю глаза на его руки и вижу его — тонкое золотое кольцо на безымянном пальце правой руки. И этот несчастный кусок металла неожиданно выбивает из лёгких последние глотки кислорода.
— Девушка? Вам нехорошо?
— Что? — вздрагиваю и от неожиданности роняю тарелку с брускеттами на стол, создав неимоверный грохот.
— Вам плохо? — интересуется седовласый. — Вы как будто приведение увидели, — и обернувшись: — У тебя тут не водятся призраки, Федя?
— Если только один леший — ты, — бурчит Зотов, и присутствующие снова заходятся в показном хохоте.
Воспользовавшись моментом, шёпотом извиняюсь и, вогнув голову, пулей несусь на выход, сбивая у двери Олесю.
— Господи, Кострова, ты не Формуле один! — возмущённо отряхивает чёрную юбку-карандаш, слово моё прикосновение могло её испачкать. — Дуй на кухню и забирай отбивные. Срочно!
— Олеся, мне нужно домой! — хватаю её за плечи, чем окончательно пугаю несчастную. Наверное, я действительно выгляжу сейчас словно сумасшедшая. — Мне срочно нужно домой! Вот прямо очень!
— Что-то с сыном?
— Нет, Слава Богу, с ним всё хорошо. Я просто… плохо себя чувствую. Да, меня тошнит! Сильно! — и для пущего эффекта: — Меня сейчас вырвет!
— Ничего страшного, на кухне в шкафчике есть аптечка, — раздражается ещё сильнее, снимая с себя мои руки. — Выпей что-нибудь… сорбент, уголь… Что там ещё есть, я не разбираюсь, и продолжай работать!
— Но…
— У нас аврал, Злата! Ты с ума сошла?! Всё, не тяни время! Иди! — психует, прогоняя меня взмахом руки.
Спорить с ней бесполезно — она не отпустит. Даже если будешь лежать вытянув ноги, она заставит подняться, отнести заказ, а потом уже можно умирать.
— А можно я тогда другой зал буду обслуживать? — ещё одна попытка. — В главном тоже полно посетителей.
— Нет, нельзя. Там Рита и Катя без тебя отлично справляются, — и гневно: — Иди-и-и!
Разворачиваюсь и бегу туда, где могу хоть секунду побыть одна — техническое помещение. Была бы моя воля, я бы плюнула на всё и ушла домой, но я не могу так рисковать. У меня сын и я не имею права из-за собственных эмоций оставить себя и ребенка без средств к существованию.
Но и остаться здесь… Там Марк! Марк со своей женой!
Нет, я, конечно, знала ещё четыре года назад, что у него есть девушка и понимала, что рано или поздно он женится. Но одно дело предполагать и совсем другое — видеть воочию это проклятое кольцо… Кричащая печать, что этот мужчина — чужой! Не тронь!
А ведь он даже не знает, что у него есть сын… Хотя может быть у него уже есть свои желанные дети. От неё.
Дарина. Я помню её имя.
Выходит, она и есть дочь Зотова, а Марк, получается его…
Господи! Как в нелепой мелодраме, ну надо же.
Как подкошенная оседаю на крошечный диванчик, практически полностью заваленный всякой-всячиной. Техническое помещение захламлено до отказа и меня это всегда раздражало, но не сейчас. Сейчас мне будет всё равно, даже если земля разверзнется.