— Мила! — возмутилась Яна.
— Что “Мила”? Я люблю с ними поболтать. У них знаешь какой жизненный опыт? У каждой к тридцати пяти минимум второй официальный брак и по пять гражданских. По нынешним меркам они все страшненькие: самые обычные женщины, с лишним весом, жидкими волосами и плохой кожей. Но, честно говоря, за мной бы так мужики ухаживали, как за ними. Их всякие хачи цветами-конфетами заваливают… Сама бы я так жить не хотела, но послушать интересно.
Яна снова прыснула со смеху. Ей нравилась в Миле эта прямота, пусть иногда она и граничит с грубостью и пошлостью. Но так даже проще.
— Вернемся к нашим баранам… к твоему Степану то есть. Если он тебе действительно так нравится, то к чему все эти сложности? Любишь — будь с ним.
Яна нахмурилась:
— А если он мне изменяет?
Мила пожала плечами:
— Ну, пока вы не спите, вполне может… Но, если честно, я в это не верю. Он на тебя такими влюбленными глазами смотрит… Не знаю… мне кажется, что Степан не из тех, кто будет изменять. Он какой-то слишком…
Мила замолчала, словно пытаясь подобрать слово, но так и не смогла, поэтому залпом допила содержимое своего бокала и потянулась за новой порцией. Яна тоже отхлебнула своего коктельчика, заела сладость пиццей и несколько печально уставилась в стену. Вдруг подумалось, что надо бы выглянуть в окно и проверить — вдруг Степан романтично ее под окнами ждет? Тогда бы она ему точно все простила!
Что у трезвого на уме, то пьяный уже делает, так что через пару мгновений Яна только что носом не прилипла к стеклу.
— И не надейся. Рябина все скрывает. Да и этаж у вас третий, а у меня второй, — сказала Мила.
Из окна и правда не было видно даже их подъезда. Во-первых, рябина даже в середине снежного ноября не спешила расстаться со всем своим осенним нарядом — на верхних ветках сохранились не только гроздья ягод, но и пожухлые листья. Во вторых, та сама посадка черемухи на пространстве между дворов только с земли казалась облетевшей и полностью прозрачной. Со второго этажа все, что видела Яна, — это сплетение голых веток.
— Даже подъезд не видно, — грустно вздохнула она и вернулась на диван.
Оглядев стол, снова потянулась к суши: вот вроде и наелась, но пока они перед глазами лежат, удержаться сложно. Мила тоже переложила себе на тарелку несколько штук и пристально уставилась на Яну:
— И все же. Что не так? Изменяет — не изменяет… Разве сейчас у тебя нет просто желания быть с тем, в кого влюбилась? Не подумай, что я за свободные отношения или мне было бы плевать на измены, но… Если он тебе нравится, не лучше ли оставить самокопания на потом? Ты же ему очень нравишься. Он о тебе переживает, вон, даже Янушу позвонил. Ты вообще представляешь, насколько суровым был их разговор?
Яна на секунду задумалась, а потом прыснула со смеху: ее брат и Степан не слишком-то хорошо ладили. И самое забавное, что в разговоре друг с другом у этих, в целом нормальных парней, включался какой-то мачизм. Они сразу начинали косить под брутальных мужиков, которые бьют морды другим брутальным мужикам каждый день вместо обеда.
— Ты думаешь, я зря парюсь? — уточнила она у Милы.
— И да, и нет. Сказать, что тебе не нравится, что он с какими-то бабами шляется — это ок. Сбежать из машины и заставить парня обзванивать общих знакомых…
Тут Мила состроила скептическую гримаску, и Яна снова прыснула со смеху. Пожалуй, подруга права: ее реакция несколько ненормальна.
— Позвонить и извиниться? — виновато спросила она.
— Вот еще! Просто милостиво простить, когда он сам напишет. И заставь познакомить тебя с Диной.
— Да знакомы мы. Виделись… Она красивая. Яркая. У нее такие большие глаза… знаешь, прям огромные. Даже больше, чем у “рыбки”.
Мила сначала непонимающе сощурилась, а потом, видимо, поняв, кого Яна имеет в виду под “рыбкой”, тоже расхохоталась. Но Яна снова погрустнела. Сама она себя красавицей не считала. Она обычная. Да, не уродка. Но красива ли? У нее нет ничего примечательного: ни огромных глаз с длинными ресницами, ни тонкого ровного носа, ни пухлых губ бантиком… Даже острых модельных скул в наличии не имелось. И фигура не слишком-то выдающаяся. Она много лет занималась спортом и даже сейчас, спустя столько лет без постоянных тренировок, все еще сохранила спортивные пропорции: почти не видно талии из-за сильно развитых мышц. Только что ноги длинные.
— Ты чего погрустнела, подруга?