— Ты извини, — шмыгаю носом, рассматривая Кудякова. — Я бы могла тогда остановить Арса, когда он тебя бил, но я…
— Не хотела, — Вэл подмигивает. — Угадал? У принцессы в тот день прорезались зубки?
— Хорошо, что не остановила, — закатываю глаза, а Кудяков ржет. — Где тут ванная, мне нужно умыться.
— Там.
Иду в направлении, которое указал Вэл.
Быстро умываюсь. Завязываю волосы в хвост, подбираю с пола сумку и, захлопнув дверь, оказываюсь в гостиной. Кудяков развалился на диване и врубил футбол.
В груди селится нехорошее такое чувство. Оглядываюсь, понимая, что, кажется, схожу с ума.
Я была готова поверить Вэлу. Он говорил разумные вещи. Я видела, как Арс меняется. Я была готова пережить это вранье. Но я не готова быть дурой всю жизнь. Не готова.
Почему он ездил на игры? Почему тусил с какими-то девками? Почему не рассказал о споре, если по-настоящему любил? За что он так со мной?! За что! и эта ревность. Сумасшедшая, разрушающая. Он же на всех кидается. Я для него будто вещь. Тот самый кусок мяса для спора.
Я видела. Звоночки были. Куча красных флагов. Но я игнорировала. Я любила. Я до сих пор люблю. Но…боже, как много этих «но».
— Почему ты мне помогаешь? — спрашиваю Вэла.
Он не сразу поворачивается, а когда это происходит, на его губах горит усмешка.
— Я тебя первый заметил, Принцесса. Но, — вытягивает указательный палец, — это абсолютно ничего не значит. Девочки с причудами, — крутит этим же пальцем у виска, — меня не интересуют. Арс — мой друг, я тебе уже говорил, несмотря на то, что он считает иначе. Спальня вторая там, если что, она запирается изнутри.
— Спасибо, — бреду в комнату, с чувством какого-то необоснованного облегчения.
Долго не могу заснуть. Слышу голос комментатора и вопли Вэла, когда команде, за которую он болеет, прилетает мяч в ворота. Крепко зажмуриваюсь и медленно начинаю терять связь с реальностью. Просыпаюсь на рассвете и сразу включаю телефон. Пишу маме, что я у Сашки. Вряд ли они приехали от Бушмановых, но мало ли, я ведь не предупредила. К счастью, родители меня не хватились. Дома их и правда до сих пор нет, судя по мамину ответному сообщению.
Упираюсь локтями в матрац, закручиваю растрепанные волосы в пучок и включаю фронталку. Я умывалась, но тушь все равно нарисовала под глазами небольшие круги, губы припухли после сна, но выгляжу я сносно, в общем-то.
Слышу, как звонят в дверь. Кудяков ее открывает. Голоса не разобрать, но, кажется, там что-то происходит, какая-то возня. Тянусь за своим платьем, а дверь в спальню распахивается.
Ночью я вставала в туалет, и, похоже, не закрыла дверь обратно на защелку. Кудяков в это время, кстати, храпел на диване.
Вздрагиваю и роняю платье на пол, подтаскивая одеяло к груди. На мне белье, но стоящий на пороге Мейхер так смотрит, словно я здесь абсолютно голая.
— Ну, привет, моя любовь, — выдает, сжимая, разжимая кулаки. Только сейчас замечаю кровь. Кажется, он снова избил Вэл. — Отомстила, получается?
Арс наклоняет голову, впиваясь в меня холодным, пробуждающим в душе лютый страх взглядом.
Глава 33
Арсений
«У этого тоже есть какие-то объяснения?»
Все начинается с этого сообщения. Я хочу так думать. Наплевать на то, что все началось гораздо раньше…может быть, с нашей самой первой встречи. Что я вообще помню о той встрече? Что злился? Практически осязаемо ненавидел эту везде сующую нос девчонку, которой и была Майя? Да, наверное, это одно из самых ярких воспоминаний. Моя собственная злость.
Майя стала тогда моим триггером. А сейчас? Сейчас она моя жизнь.
Весь абсурд сейчас в том, что я не знаю, зачем ездил на игры, не знаю, зачем бывал в клубах, не знаю, почему заглядывал в стрип. Это просто было. Было, пока Майя спала дома.
Все это, как бы было неотъемлемой составляющей моей прошлой жизни, от которой я вроде как решил отказаться после своего совершеннолетия. После того розыгрыша, который устроил Вэл. Я испугался за Майю, решил, что я больше не хочу иметь отношения к тому миру, где жил. Только вот запала хватило ненадолго. Меня тянуло на те самые плохие эмоции просто потому, что нельзя отказаться от прошлого за пару дней, как я думал.
Майя не заменила мне все.
Я люблю ее безумно, но свою злость, свой азарт, мне нужно было где-то сливать.
Я настолько погрузился в мир ее правильности и ванили, что временами было страшно просто что-то сказать. Что-то, что нарушит нашу идиллию. Сделать что-то не то при ней, но это не мешало мне отрываться по полной без нее. Парадокс.