Вадим до какого-то фетишизма привлекает моя грудь. Он обводит ее пальцами, будто рисуя спираль. Почти от подмышек вниз, потом в ложбинку, следом до ключицы. Такими круговыми движениями добирается до соска. Я сжимаю руками края стола и выдыхаю со стоном. Вадим оставляет мою грудь в покое. Ведет обеими ладонями по щекам к вискам и запускает руки в волосы. Чуть натягивает и смотрит мне в глаза.
— Ты красивая, — неожиданно говорит он. — Но есть в тебе еще что-то такое…
— Будем обмениваться комплиментами?
Мне не нравится его интонация. И слова в такие моменты связывают сильнее, а мне хватает уже того, что я слишком остро чувствую Вадима и без них.
— Обожаю, когда ты злишься, — улыбается едва заметно.
Все, хватит. Отталкиваю от себя его руки и бью кулаком в солнечное сплетение. Вадим чуть сгибается и делает шаг назад.
— Оставь свои нежности при себе, мальчик, — говорю, вскакивая со стола, и хочу уйти.
Я срываюсь, потому что боюсь. Боюсь этой неожиданной нежности, эмоциональности…
Только делаю шаг в сторону, ища глазами футболку, как Вадим хватает меня за руку чуть выше локтя и тянет на себя.
— Как скажешь, Лиза.
— Что? — не понимаю, но, кажется, и не получу ответ.
Оказываюсь теперь грудью на столе. Вадим, навалившись сверху, вжимает меня в гладкую поверхность, не давая пошевелиться. Одной рукой он держит мою голову, второй — стягивает шорты. Сразу мои, затем свои… И резкий толчок. Я вскрикиваю, а Вадим, намотав мои волосы на кулак, тянет меня на себя и с сарказмом спрашивает в самое ухо:
— Так лучше? И я просил, — сжимает второй ладонью мою ягодицу до боли, — не называть меня мальчиком.
— Да пошел ты! — рявкаю в ответ.
— Обязательно…
Вадим до боли прикусывает мою мочку и начинает двигаться во мне. Быстрые, резкие толчки — и я прикусываю нижнюю губу почти до крови, но все равно не могу сдержаться.
Сквозь стоны шиплю:
— Похотливое животное! — и, освободив одну руку, ногтями впиваюсь в запястье Вадима возле моей головы.
— Бешеная лживая сука, — парирует в ответ.
И кажется, не столько секс, сколько эта перепалка доводит нас до оргазма. Я, вздрагивая, приподнимаюсь на носочки, теперь скользя ногтями по столешнице, а Вадим натягивает мои волосы и шумно выдыхает.
Когда он наконец меня отпускает, я поднимаю свою одежду и, тут же опустившись на пол, начинаю смеяться. Это не истерика. Это дрянная комедия.
А, пожалуй, Фил был в чем-то прав. Только что мне с этим делать?
Я так же резко затыкаюсь и протягиваю удивленному и даже немого потерянному Вадиму руку:
— Помоги встать.
— Лиза…
— Диван в гостиной свободен, если ты нигде не остановился. Я в душ.
Я оставляю Вадима в еще большей растерянности. Взяв телефон, закрываюсь в ванной, включаю воду и звоню Филу.
— Наконец-то, блядь! — орет он в трубку. — Ты где?
— На Ямайке, — отвечаю, вздохнув.
— И что ты там, спрашивается, делаешь? — Фил не просто взбешен, он в ярости.
— Ну… — протягиваю, прислушиваясь к звукам за дверью. — Тут сам черт не разберет. То ли я трахаюсь с пасынком, то ли он со мной.
В трубке — молчание. Наконец Фил отмирает и спрашивает:
— Ты по зову тела или с холодным расчетом?
Если бы я и сама могла ответить. Хотя бы себе признаться.
— У тебя как дела? — ухожу от ответа.
— Почти сорвал твоему муженьку сделку. Так что можешь пока очаровывать сыночка, я занимаюсь папашей.
— Я его не очаровывала, — возмущаюсь, почти слыша, как моя волчица внутри начала скулить.
Что-то неумолимо меняется. И я готова свернуть, но есть ли путь назад?
Глава 22 Вадим
Я в полном охренении от происходящего. И когда уже пройдет это состояние, учитывая, что в другом я не пребываю в последнее время?
Когда Лиза уходит в ванную, я закуриваю и пытаюсь понять, что сейчас произошло. Нет, ну то, что мы снова трахнулись, понятно. Но эмоциональный фон у нашего секса какой-то странный. И скачущий от одной эмоции к совершенно противоположной.
— Да ну на хрен, — говорю вслух, качая головой.
И поведении Лизы… Если бы она снова назвала меня извращенцем и выставила на улицу, я бы еще понял. Но нет же, диван предложила. Что-то здесь определенно нечисто…
Опять я собираюсь ее в чем-то обвинить. Кажется, это уже входит в привычку. Или у меня прогрессирует паранойя, или Лиза все еще что-то скрывает.
Погрузившись в мысли, не замечаю, как она подходит и тоже закуривает.
— Ты для себя непривычно задумчив, — говорит, а я перевожу на нее взгляд, и вслух вырывается: