— Ладно, — поднимаюсь, — спокойной ночи.
Иду к выходу из кухни и слышу ее голос:
— Вадим!
Черт! Она так соблазнительно произносит мое имя, что хочется сходить в душ подрочить, представляя ее губы на моем члене. О-о-о… Куда меня, мать твою, понесло?
— Что? — оборачиваюсь, но смотрю не в глаза, а как раз на эти самые губы.
— Давай ты будешь одеваться, выходя из комнаты, договорились?
Так и тянет съязвить в ответ, что-то вроде: «Боишься не устоять?», но я лишь киваю в ответ:
— Конечно, Лиза.
Да, с дружбой пока тоже напряженка, но ничего — прорвемся через актерскую игру.
Я возвращаюсь в комнату и, взяв телефон, набираю своего питерского приятеля. Конечно, можно было у Лизы узнать ее девичью фамилию, номер школы, где она работала, но, думаю, слишком подробный допрос вызвал бы подозрения.
Антоха отвечает сразу, несмотря на позднее время.
— Вадим! — радостно орет он в трубку. — Возвращение блудного друга.
— Привет.
— Ты в Питере?
— Нет пока, но как приеду, обязательно закутим.
— Говно вопрос, — радуется Антоха.
— Слушай, твоя мать все еще работает заведующей ЗАГСа?
— Ну да, а ты что, жениться собрался? — друг там, кажется, охренел.
— Вот еще! Хочу узнать побольше о новой жене отца. Организуешь?
Загнанный зверек
Шел дождь, постепенно перераставший в ливень.
Сидя на заброшенной стройке, она плакала. Холодно, сыро… Капли долетали через проем в стене, который должен был стать окном, и она вздрагивала, когда они ледяными иголками впивались в кожу. Но это единственная крыша над головой, которую она могла себе позволить.
Желудок болезненно свело спазмом — он уже даже не урчал. Голова кружилась, но прохлада, пришедшая с дождем, немного отрезвила. Она натянула рукава старого свитера на ладони, подтянула колени к груди и обхватила их руками.
Глупая, глупая девочка…
Сбежала, прячется по грязным мокрым углам, скоро умрет от голода. Но лучше так, чем снова испытать липкое прикосновение к своей коже.
Вздрогнув не столько от очередной капли, сколько от воспоминаний, она уткнулась лбом в колени и всхлипнула.
Она и до этого чувствовала себя одинокой, а теперь была потерянной, как будто единственным человеком, выжившим на земле после апокалипсиса. Свернуться бы сейчас калачиком на этих досках и уснуть. Там будет тепло и уютно. И никто никогда не обидит. И никто никогда не предаст.
Шаги… Сразу ей показалось, что это игра воображения, что дождь так шутит с ее сознанием, но нет. Скрипнула доска, а потом шаги начали приближаться.
Она боялась поднять голову. Ее нашли. Нашли и теперь отведут к нему.
«Бежать», — закричал разум, но тело не слушалось, оно было слишком слабым.
Да и куда бежать? Ни денег, ни документов.
Принять участь, которую ей уготовили? Ни за что!
— Эй, — услышала тихий мужской голос.
Она подняла глаза и увидела перед собой молодого человека лет тридцати. Он рассматривал ее удивленно, нахмурившись, а потом протянул руку.
Нет!
Дернувшись, она начала забиваться в угол, как загнанный зверек, глядя на незнакомца глазами, полными испуга, даже ужаса.
Парень выставил перед собой руки и сказал:
— Спокойно, я не обижу.
Она не поверила. Они все так говорили — и лимит доверия был давно исчерпан.
— Эй, девочка, иди сюда, пока не провалилась на этаж ниже.
Он казался добрым, но она все равно не верила. Лучше упасть и свернуть шею, но не даться ни в чьи руки.
Она нервно пригладила спутанные светлые волосы, от которых уже пованивало, и посмотрела на дыру в полу всего в нескольких сантиметрах от ее ноги.
— Ладно, — настаивал парень. — Как тебя зовут?
Почему? Почему он спрашивает?
Она думала долго, все еще косясь то на парня, то на дыру в полу, а потом сквозь слезы в синих глазах сказала:
— Маша…
Глава 3 Лиза
Открываю глаза, ощущая, как бешено колотится сердце в груди. В мой остров спокойствия нагло и бесцеремонно вторгся мальчишка, который умнее, чем я могла предположить.
Парню двадцать пять лет — пусть прожигает папины деньги, катает молодых девочек на своей «Бентли» и в ус не дует, но не лезет в мою жизнь, а тем более в душу.