- Как ни странно вполне хорошо. Как только все лягут спать, я пойду в свои покои.
- Как вам будет угодно, - пропела лекарша и чуть поклонилась, - только перед уходом вам надо принять небольшое количество гашишного масла.
- Что за масло такое?
Лекарша как-то загадочно улыбнулась:
- Именно от него вам так хорошо… на душе.
Я пожала плечами и положила голову на подушку. Уже наступил вечер, мне оставалось прождать все пару часов.
Сюмбюль старался не смотреть на меня, когда мы шли по коридорам дворца в мои покои. Приняв еще немного гашишного масла, я немного медленно соображала, зато почему-то было очень весело и хотелось смеяться, хотя вроде ничего смешного не происходило.
Посмотрев на Сюмбюля, что семенил впереди, я представила, какое у него сейчас испуганное или сосредоточенное лицо и, не выдержав, рассмеялась.
- О Аллах, госпожа, тише пожалуйста, - испуганно шепнул он.
А я не могла замолчать и с каждой секундой смеялась все громче и громче.
- Сюмбюль, сделай так, чтобы я уже замолчала! – еле как выговорила я, сквозь смех.
Вдруг мы услышали шаги. Я перестала смеяться и прижалась к стенке, словно могла слиться с ней и меня никто бы не заметил. Через пару мгновений из-за угла вышла Нигяр и зло посмотрела на Сюмбюля.
- Ты что тут ее развлекаешь что ли, чтобы идти, не так скучно было? – рявкнула Нигер на евнуха.
- Она сама так, я не причем, - начал оправдываться Сюмбюль. – Лекарша сказала, что такое может быть из-за гашишного масла.
- Аллах меня помилуй, - простонала Нигяр, - его ведь дают только в особых случаях, тяжело больным.
Я в это время начала снова смеяться. Мне казалось, что еще чуть-чуть, и я умру от нехватки воздуха. Подойдя к Нигяр и Сюмбюлю, я сквозь смех сказала:
- Я вообще-то тяжелобольная, у меня особый случай! – И снова засмеялась как сумасшедшая. Казалось, никто не заставит меня замолчать, и спокойно до покоев мы не доберемся.
- Тише, тише Хюррем-султан, ради Аллаха, не смейтесь так громко, - уговаривала меня Нигяр. Но я не могла остановиться, меня уже даже начала мучать тревога по поводу того, пройдет ли это когда-нибудь или нет.
Еле как мы все-таки дошли до покоев. Мне не хотелось спать, поэтому я начала прыгать на кровати и носилась по комнате. Нигяр и Сюмбюль стояли возле двери и смотрели на меня как на умалишенную.
Я взяла одну подушку и со всей ярости бросила на пол, внезапно в голове, словно картинки из книжки, начали проноситься воспоминания и на глазах навернулись слезы.
- Он же хотел, чтобы я была «смеющейся госпожой»! Хотел ведь!? – Я зло посмотрела на Нигяр и Сюмбюля. – Что вы молчите, вы ведь все знаете! Будете делать вид, что все хорошо, что ничего не было?
Я подошла к краю кровати и, закатав рукава сорочки, показала им синяки на запястьях.
- Он бил меня! Бил! – Я обессиленно опустилась на край кровати и зарыдала.
Нигяр подошла ко мне и погладила по спине.
- Все будет хорошо, - спокойно сказала она. Я на эти слова лишь сильнее заплакала.
- Нет, не будет, - слабо возразила я.
- Будет, - уверенно заявила она.
- А если это повторится? – испуганно прошептала я и вцепилась в руку Нигяр. – Я не хочу снова терпеть эту боль, не хочу.
Нигяр переглянулась с Сюмбюлем. Вид у обоих был растерянный. Она что-то хотела сказать мне, но я уже не слушала ее, потому что начала засыпать.
___________________________________________________________________
Сразу хочу поблагодарить своих дорогих читателей, благодаря которым у меня вдохновения хоть отбавляй!))))
========== Я понял, что ты мне дорога. ==========
После того как я оставил Хюррем, я направился к Повелителю. Злость по-прежнему наполняла душу и у меня в голове все еще вертелись мысли об убийстве падишаха. Конечно, я прекрасно понимал, что его убийство я не проверну, но и молчать, как ни странно не хотелось.
Зайдя в покои Сулеймана, я его не увидел, он сидел на балконе с задумчивым видом и смотрел вдаль.
- Повелитель, - я замер на пороге балкона.
- Заходи, Ибрагим.
Я прошел на балкон и посмотрел на падишаха, тот не смотрел на меня, его взгляд так и был прикован к ночному небу, на котором сверкало множество звезд, подобно алмазам на солнце. Я перевел взгляд на далекий город, что расстилался передо мной. Сейчас глядя на Стамбул с балкона, он казался мне таким далеким. В такие моменты глядя на город и водную гладь Босфора, кажется, что ты наблюдаешь за всем миром. Словно невидимые границы стёрлись и вот он, весь мир в одной картине!
- Вы уже навещали Хюррем-султан?
Повелитель некоторое время молчал. Лицо из задумчивого стало хмурое.
- Она по-прежнему у лекаря?
- Нет, мне доложили, что она уже в своих покоях.
Сулейман кивнул и снова не сказал ни слова. На его лице не дрогнул ни один мускул. Неужели ему все равно на Хюррем, неужели он даже не испытывает чувства вины!?
- Надо навестить ее…
- Не думаю, что в ближайшее время ее стоит навещать, - вырвалось у меня.
Сулейман посмотрел на меня, а потом медленно поднялся на ноги. Лицо у него стало злое, очень злое.
- Это почему ты мне так говоришь? Ты что-то знаешь?
Скрывать, смысла нет, да и к тому же, за мое «знание», он меня не казнит. Надеюсь.
- Я знаю все, - тихо сказал я.
Повелитель чуть сощурил глаза, а потом как-то зло усмехнулся.
- И что считаешь меня теперь чудовищем?
Хуже, - пронеслось в голове, но я не стал этого озвучивать.
- Не мне Повелитель, вас судить, но если вам все-таки интересно мое мнение, то я считаю, что Хюррем-султан такого обращения не заслуживает.
Сулейман подошел к колоне и, облокотившись на нее, снова устремил взгляд вдаль.
- А собственно, почему ты так переживаешь за нее? – спросил Сулейман. – Тебе ведь должно быть все равно, что происходит с женщинами в гареме. Потому что это мои женщины, и я имею права делать с ними все что захочу! – На последней фразе он повысил голос.
Эти слова меня разозлили очень сильно. Он так говорит про женщин в гареме, словно они не живые люди, а какие-то красивые безделушки.
- Знаю, - спокойно согласился я, стараясь не терять терпения. – Но то, что они рабыни не значит, что над ними можно издеваться, как пожелает душа. Наши предки ценили и уважали женщин, потому что они рождают новые жизни, потому что для мужчины, они всегда были опорой, источником вдохновения, и главное, любить как они не способен ни один мужчина. Эта женщина подарила вам любовь и троих детей, не стоит с ней так обращаться.
Сулейман обернулся и посмотрел на меня.
- И ты будешь мне еще давать советы как мне обращаться с гаремом!?
- Да, буду! Потому что когда вы переходите границы, вам стоит об этом сказать, даже несмотря на то, что я не имею права так говорить, я все равно сделаю это! Вы можете меня казнить после этих слов, но вы ведете себя неприемлемо для султана! Настоящий мужчина никогда на любимую женщину руку не поднимет, особенно на ту, которой он обещал защиту и свою любовь. Поэтому умоляю вас, пересмотрите свое поведение, иначе вы потеряете самого себя!
Я поклонился падишаху и вышел из его покоев. Надеюсь, он одумается после этих слов, попросит у Хюррем прощения…
Стоп!
И я остановился посреди коридора, внезапно поняв, что если Хюррем и Сулейман помирятся, то она не будет нуждаться в моей защите. Все вернется на круги своя. Она вообще не должна его прощать! Пусть обижается, я буду защищать ее, Сулейман ее больше не тронет. Я не хочу, чтобы она принадлежала ему. Потому что Хюррем… эта удивительная и неповторимая женщина… дорога мне.