— Сэм, — крикнул я, — он знает!
Вешая трубку, я слышал его проклятия.
Я бросился в машину. Спидометр показывал почти девяносто. Проехав миль пять или шесть, я очутился у перекрестка: узкая дорога пересекала шоссе, уходя в разные стороны. Я выругался и помчался дальше, но ни одна машина не попадалась в свете моих фар. Раздумывать о том, в какую сторону они свернули, было некогда, я повернул налево на ухабистую неровную дорогу и остановился, потом выключил фары, вышел из машины и открыл багажник. Я нашел инфракрасный прибор для ночного видения и снова сел за руль. Если бы они увидели меня на этой темной безлюдной дороге, мне была бы крышка и ей тоже. Я медленно ехал с выключенными фарами, вглядываясь в темноту через маленькую трубку. Глядя в нее, я мог на расстоянии двухсот-трехсот футов видеть очертания любых предметов, невидимых в темноте простому глазу. Ведя машину, я представил себе лицо Чака, когда он меня ударил; лицо Пэм в морге и лицо Люсиль. Я вспомнил, как мне пришло в голову, что, если бы не толстый слой косметики и не эти металлические волосы, Люсиль, возможно, была бы очень хорошенькой.
Я был готов уже повернуть обратно и попробовать в другом направлении, как вдруг я увидел в трубке моего прибора отчетливые очертания автомобиля. Он стоял у самой дороги справа от меня, и я остановился, не доехав сотню футов, прошел их пешком, захватив с собой молоток. Автомобиль принадлежал Чаку, но в нем никого не было.
Ночь была черной, безмолвной, тучи на небе скрывали луну, но, глядя в трубочку, я различил очертания разбросанных тут и там деревьев и кустов. Но мои четверо, как будто, сквозь землю провалились. Они оставили машину справа от дороги, поэтому я пошел направо.
И вдруг я их увидел; четыре отчетливые фигуры ярдах в пятидесяти от меня. Что они делали, было непонятно. Я бросился к ним, стараясь не производить шума, который мог бы привлечь их внимание. Потом я остановился и пошел медленно, крадучись, пока не услышал голос Чака. Я все еще не мог разглядеть их невооруженным взглядом, но через трубку увидел, как длинная рука Чака схватила Люсиль за блузку и рывком разорвала ее донизу. Двое других стояли позади нее и держали ее за руки. Я подобрался поближе, сжимая в руке молоток.
Теперь я уже видел их собственными глазами. Я слышал напряженный голос Чака, злобные, дикие, грязные слова, которые он швырял в Люсиль, красочно расписывая ей, что он и два его товарища сделали с Пэм вчера вечером. Потом он сказал ей, что они собираются сделать с ней.
Я был так близко, что мог бы схватить их, и вслушивался в то, что говорил Чак, так напряженно и внимательно, что не заметил, как луна выглянула из-за туч. И вдруг лунный свет все посеребрил вокруг мягким, но ярким сиянием. Я тут же заметил и узнал двух спутников Чака: это были Крыс и Коротышка. Крыс меня заметил.
Еще прежде, чем он успел крикнуть, я увидел в руке Чака пистолет, увидел, как он поднял руку и ударил Люсиль пистолетом по голове, как она, согнувшись, упала на землю, услышал, как подросток закричал:
— Берегись, Чак! Это...
Я бросился к ним, размахивая тяжелым молотком.
Чак круто повернулся, и из дула пистолета вырвалось пламя. Я увидел, как те двое бросились мне навстречу. Чак целил мне в лицо и готов был выстрелить второй раз. Но я швырнул в него молоток. Услышал, как попал в него, и в то же мгновение, упершись в землю левой ногой, повернулся и прыгнул на тех двоих. Один не успел отскочить в сторону, и мой левый кулак угодил ему в живот, вдавив его чуть ли не до позвоночника. Когда он падал, я ударил его ребром ладони по шее. Второй, тот, что поменьше, оказался в двух ярдах от меня, и в руке у него был револьвер. Я оттолкнулся и прыгнул ногами вперед, изогнувшись всем телом влево. Пуля пролетела у моей головы, и я, приземлившись и скользя по траве, ударил его в ногу правой ступней. Он тяжело упал на спину, а я поднял ногу и что было силы ударил его пяткой в пах.
В лунном свете я увидел, что Чак Дорр, скорчившись, тычется руками в землю, пытаясь встать. Очевидно, молоток повредил ему плечо, и он выпустил из рук пистолет. Поднявшись, слегка сгибаясь, опустив длинные мощные руки, он пошел на меня.
Я ждал. Но как только он приблизился, он внезапно упал и схватил меня за щиколотки. Я почувствовал, как его щека задела мое колено. Потом он обхватил меня за ноги и рывком опрокинул наземь. Я тяжело упал набок. Он хрипел, резкие отрывистые звуки вылетали из горла, его кулак уперся мне в спину и прошелся по позвоночнику, в то время как я пытался откатиться от него. Он прыгнул на меня, и его кулаки заколотили по моей голове и лицу. Я ударил его в челюсть и перевернулся на спину, лягнув его в лицо, в то время как он, подобравшись ко мне на четвереньках, пытался схватить меня за горло.
Моя нога задела его подбородок и ударила в плечо. Он перевернулся, а я, подобрав под себя ноги, попытался подняться, но он, удержав равновесие, ринулся на меня. Его руки обхватили мою шею и сдавили ее, большими пальцами уперлись в ямку под горлом, наверное, так же, как они сдавливали горло Пэм. Подняв, однако, руки, он оставил незащищенными грудь и живот. Я откинул назад правую руку, раскрыл ладонь, вытянул и напряг пальцы и нацелился ему в солнечное сплетение. Его пальцы все глубже впивались мне в шею, и черные круги колыхались перед моими глазами, но, собрав все силы, я выбросил вперед правую руку, направляя ему в живот.
Мой удар пришелся слишком высоко и наткнулся на твердое ребро. Я почувствовал, как под моими руками треснула кость. Он вскрикнул от боли и ослабил свою хватку. Я сжал руки в кулаки и устремил их кверху, поддав запястьями его руки. Он оторвал пальцы от моего горла, и я, раскрыв ладони, ребром их ударил его по шее с обеих сторон.
Его руки бессильно опустились и, когда он обнаружил, что не может поднять их, было уже поздно. Я выиграл массу времени и наотмашь ударил его в зубы, вложив в этот удар весь вес своего тела. В то время как он отшатнулся, готовый упасть, я сгреб его, притянул к себе и снова ударил по зубам. Он был уже готов, но я на всякий случай еще раз ударил его в челюсть и дал упасть.