Вопрос в ее глазах исчез, теперь в них был только ответ. Я начал безбожно врать, объясняя ей, что это значит, но как раз в этот момент раздался высокий и звонкий звук рожка, и диктор сообщил, что лошади выходят на трек для пятого забега.
Елена убрала прочь руку, но я притянул ее обратно, и вот перед нами показались лошадки. Я увидел Пита — он был в костюме из красного и белого шелка и сидел на Джетбое — черном пятилетнем мерине с грациозными и чистыми линиями. Я ожидал, что Пит посмотрит в нашу сторону и кивнет нам, или помашет рукой, но он проскакал мимо, слегка наклонив вперед голову.
Я вспомнил, что не поставил на Джетбоя, поэтому я сошел вниз и купил в окошке два билетика на победителя по 50 песо каждый. Джетбой был одним из трех кандидатов на победу и сейчас имел больше шансов выиграть, чем двое его соперников. Когда бега начались, я вернулся на свое место. Я сел рядом с Еленой, сунул билетики в карман и мои пальцы наткнулись на что-то липкое. Это была жевательная резинка.
Я вытащил ее из кармана и хотел выбросить, но вдруг заметил, что там, где сахарная оболочка растаяла, виднелась как бы крошечная дырочка. Я искоса пригляделся к ней, поковырял в ней ногтем. Это действительно была дырочка, а в ней какой-то белый порошок. И вдруг меня словно ударило, и я вскочил на ноги вместе со всей толпой зрителей — только они, в отличие от меня, вопили, чтобы выразить свои чувства по поводу происходившего.
Лошади обежали один круг и снова появились как раз перед нами, и Джетбой на четыре длины отставал от лошади, бежавшей пятой. Обычно Пит был немного впереди, но сейчас он правил не так гладко, как всегда. Черт побери, я теперь знал, почему, и сердце мое тревожно забилось, когда он начал свой последний круг. Зрители повскакивали с мест, когда Джетбой вырвался вперед и оказался позади ведущей кучки. Я увидел, что Пит свесился с седла, потеряв свою обычную выправку — он совсем сейчас не походил на наездника, у которого за плечами 39 побед, а потом он попытался обойти передних, скакнув сбоку, и я стиснул кулаки и прижал их к глазам, чтобы не видеть, что будет. Он не сможет обойти их сбоку, слишком мало места, и ему это не удастся. Я закричал во всю силу своих легких, когда увидел, что Джетбой практически задел боком деревянную ограду. Кнут снова взметнулся и опустился, и все произошло в одну секунду.
Джетбой сделал скачок вперед, прямо на копыта бегущей впереди лошади, споткнулся и рухнул наземь. Я увидел, что Пит пролетел по воздуху, ударился об ограду — и среди внезапно наступившего молчания потрясенной толпы мне почудилось, что я услышал глухой звук его падения. Он упал на грязный трек, перевернулся и затих, в то время как та, первая лошадь, приближалась к финишу. Джетбой с усилием поднялся и галопом ускакал прочь.
Я услышал пронзительный крик Виры и по какой-то интуиции посмотрел туда, где сидел Хэммонд. Он следил за бегами, заинтересованный больше их исходом, не обращая внимания на распростертое тело Пита.
Я вскочил и бросился по ступенькам, спускавшимся на трек. Когда я добежал до ограды, кучка врачей и служащих расступилась, и я увидел, что Пит лежит с головой накрытый белой простыней, и я ничего не мог сделать — разве что переломить Хэммонда пополам.
Я повернулся и бегом поднялся по ступенькам обратно. Ярость кипела во мне, руки мои чесались. Я увидел Виру, лежащую в обмороке, Елену, склонившуюся над ней, но я не остановился. Я направился прямо к месту Хэммонда.
Никто из его компании не заметил меня, пока я не приблизился вплотную. Хэммонд сидел справа от меня, лицом к треку. Напротив меня и слева сидели два его громилы, а Рат сидел спиной ко мне. Я чувствовал, что у меня дергаются губы.
Я оперся ладонями о стоявший перед Хэммондом столик, и он поднял на меня глаза. Его жирное розовое лицо слегка блестело от пота, толстые губы пересохли.
— Да? — спросил он.
— Ты мне не «дакай», ты, жирный негодяй, — крикнул я.
За моей спиной произошло какое-то легкое движение. Не оборачиваясь, я наотмашь ударил Рата и выбил его из кресла. Он ударился головой о железный барьер, издал вопль и хотел броситься на меня.
— Минутку! — сказал Хэммонд. — Постойте минутку. В чем дело?
— А то вы не знаете, а, Хэммонд? Не имеете ни малейшего представления?
В пустом стакане, стоявшим перед Хэммондом, было несколько разноцветных билетов. Рядом лежала раскрытая программа бегов, номер 2 был обведен карандашом — лошадь, по кличке Лэдкин. Я посмотрел на табло, где уже светились имена победителей: 2,3,6,1. Лэдкин победил, перескочив с четырнадцатого места на первое. Еще одна неожиданная и сомнительная победа. Я поднял стакан и вытряхнул билеты на столик. Хэммонд не остановил меня.
В стакане было двадцать билетов по 50 песо на номер 3 и десять на номер 4. И ни одного билета на нынешнего победителя. Это меня немного озадачило, но только на несколько секунд. Его крупных ставок было достаточно, чтобы заплатить за перевод Лэдкина с четырнадцатого места на первое.
— Хэммонд, — сказал я, — вы всегда ставите на двух лошадей в одном и том же заезде? Вопрос, толстый мальчик.
Его розовое лицо стало еще розовее и тут впервые проглянула его мерзкая сущность. Он наклонился ко мне, лицо его было злобное.
— Послушайте, Скотт. Я услышал сейчас более, чем достаточно. Думаете, я не знаю, что вы суете свой уродливый нос куда не надо? Уберите его подальше, вы все равно не найдете ничего незаконного.
— Это не просто подстроенная победа, толстяк. Это убийство.
— Убийство, черта с два! Малыш потерпел неудачу, вот и все. Каждый терпит неудачу время от времени.
Я не стал слушать дальше. На столике было расставлено несколько тарелок с едой и несколько стаканов с ликером. Я поднял конец стола и обрушил все это на брюхо Хэммонда. Он попытался уклониться, но не смог, и все это оказалось на его модном костюме. Верзила слева от меня замахнулся, но меня больше беспокоил Рат. Его правая рука нырнула под пиджак, но прежде чем он успел вытащить то, что хотел, я ударил его ребром ладони в правое плечо. Он взвыл от боли, как бешеный, растопырив от боли пальцы, но в это время Хэммонд крикнул:
— Стойте! Рат! Келли! Прекратите. Сейчас же!
Я подумал, что начнется настоящая драка, но, очевидно, это не входило в намерения Хэммонда. Рат заколебался, но потом послушно сел. Келли последовал его примеру.
Хэммонд злобно смотрел на меня, его глаза превратились в узкие щелочки.
— Вы пожалеете об этом, Скотт, — сказал он. — Вы еще чертовски об этом пожалеете, слышите?
Он оглядел стол и дернул головой, потом медленно поднялся на ноги. Все четверо удалились. Ничего больше не произошло. Это удивило меня, но я не стал об этом думать. Я вернулся к своему месту.
Полчаса спустя, после того, как Вира, как в тумане, поговорила с врачами и еще раз посмотрела на Пита, мы уехали. Она держалась до того момента, как мы дошли до машины Пита. Как только мы тронулись, она упала на заднее сиденье, сжимая пальцами подушки и сотрясаясь от рыданий. Поскольку она не хотела ехать домой, мы отвезли ее к ее матери. Потом мы с Еленой поймали такси, доехали до ее квартиры, и я проводил ее до дверей.
Прощаясь со мной, она сказала:
— Шелл, будь осторожен. Я знаю, что это трудно, но ходи с оглядкой. Может, в другой раз мы с тобой будем счастливее.
— Конечно, Елена. Буду держать с тобой связь.
Она приблизилась ко мне, легко коснулась прохладными губами моих губ и вошла к себе.
Снова сев в такси, я велел водителю ехать по направлению к Прадо. У меня была масса дел, но прежде всего я хотел добраться до Хэммонда и Рата, хотя и не знал, как это осуществить. На стороне Хэммонда была могущественная протекция и власть, к тому же, нельзя обвинить человека в убийстве — и даже в мошенничестве на бегах — лишь на том основании, что он покупает билеты на проигравших лошадей. Я все еще обдумывал, как изобличить Хэммонда, как вдруг водитель закричал и ухватился руками за руль с таким видом, будто это был спасательный круг. Большая машина «паккард», вынырнув откуда-то сбоку, внезапно перерезала нам путь. Таксист вывернул руль вправо до отказа и так резко нажал на тормоза, что я чуть не перелетел на переднее сидение. Машину занесло, и она повернулась поперек дороги, почти врезалась в «паккард» и, содрогаясь, остановилась.