Глава 20
«Мелкий, бери пример. Какая тяга к знаниям! Ивану кирпичи на голову падали, а он читал».
«Как будто вы не читали, — потянулся я на кровати. — Какие планы?»
«Никуда не едем, доктора побоку. Мартына туда же. И начинаем записывать, что удалось запомнить».
На том и порешили. Удивительно, но я что-то узнавал. В моём мире схожие руны использовали древние германцы. Не то чтобы я был специалист. Просто проявил в своё время любопытство. Попалась как-то статья в интернете о нацистской символике. Тех же свастиках и других символах. Меня тогда больше заинтересовало, что написание и значение многих рун сохранилось до наших времён.
Та же буква «b» в рунах изображена похоже, хоть и выглядела несколько «вырубленной». Между прочим, у язычников эта руна обозначает берёзу. Почитаемое дерево, насколько я помню. Зигзаг, олицетворяющий солнце у германцев, по прошествии веков преобразовался в «S». Я не помнил все варианты рун Германии, Дании, Швеции, но тем не менее, произвёл впечатление на друзей.
«До средневековья наши миры шли по одному пути развития, — не увидел я ничего особенного. — Лучше подсказывайте и проверяйте, если ошибусь».
В этот день я так и не вышел из дома. Защиту по привычке на окно кивнул и продолжил делать записи. Обдумывать их будем позже. Кирилл бурчал, что толку от этого всего мало. Наша основная цель по-прежнему далека. Зацепок, как изменить цикличность времени, нет. Даже у него самого закончились идеи. Мы перебрали все варианты, какие только придумали. Никто не сомневался, что проводимый ритуал был искажён. Кто или что повлияло — загадка.
За неделю я разобрался с привычной «текучкой». Обеспечил себя деньгами, станичников — работой и фургоном. Сходил прогуляться на гору к тем самым зарослям кизила, которые бдят мои подопечные. Растения среагировали на новую магию, как я и ожидал. Полдня «развлекался», пока Кирилл не начал гундеть, что мои преобразования слишком заметны. Вдруг чего… Фалулей беспечно пообещал новый временной цикл, если меня здесь «возьмут за жабры» как язычника.
С самими язычниками общаться желания не было. Станичники наверняка похоронили Матвея. Идол пока стоит на капище. Он меня не трогает — я его тоже. Уничтожать его — тупиковый путь. Или, как вариант, мы просто не нашли нужного метода воздействия на этого Перуна. Из ценного, что я взял у язычников, это принцип их магии. По структуре она напоминала обычную. Можно использовать плетения или сырую силу.
Вместо плетений у язычников были руны. Времени, чтобы прочитать что-то более «продвинутое» в том хранилище, было слишком мало. К тому же Фалулей заверял, что всё секретное и ценное никогда не записывают на таком хрупком носителе, как бумага. Из того, что удалось раздобыть, не получится собрать полноценное заклинание. Зато мы прочитаем или узнаем руны.
Единственное, что представляло ценность — это защитные символы. Обычными магическими щитами от язычников не спастись. Второе преимущество этой защиты в том, что она постоянно на теле. Спишь или бодрствуешь — неважно, защита всегда на теле. Повозиться с ней, конечно, пришлось. Почти неделю мы потратили, чтобы придумать способ применения. Вначале Фалулей запланировал создать похожий амулет, что был у Харченко.
Составляющих там было больше двух. Одна переносила «заветное слово» на кожу, а вторая удерживала магию внутри амулета. Поскольку почти вся магия язычников основана на крови, то в амулете кровь должна присутствовать. Фалулей под это дело прочитал мне обзорную лекцию на тему того, как рискованно применять свою кровь при любых ритуалах и в магии.
«А я что говорил», — встрял Кир.
«Ты ныть начитал только по той причине, что язычников преследует церковь, а я рассказываю о дырах в ауре, — поправил Фалулей. — Те, кто применяют сильную магию на крови, долго не живут».
«У язычников для этого имеется необычный артефакт — идол Перуна», — предположил я.
С этим Фалулей согласился и рекомендовал использовать «силу мысли», то есть сырую магию, нежели кровную.
И только-только мы с Кириллом успокоились, как наш учитель заявил, что сейчас будем вырезать на теле ту защитную магию. Логика в этом какая-то была. Фалулей предположил, что раньше это всё выполнялось без амулетов. Не зря же меня разрисовывали кровью. Узоры, понятное дело, ничего общего не имели с нужными рунами, но сама задумка наводила на определённые мысли.
Резать себя мне несильно хотелось, но сказался азарт исследователя. Первое «неприличное слово» я решил вырезать на левом бедре. Хотел взять нож, но тут Кирилл посоветовал для чистоты эксперимента взять то языческое лезвие, которым чикал головы петухам.