Кто-то из ментов сумел-таки выбежать из шалмана и вызвать подкрепление. Вскоре к «Кролиководу» подъехало несколько мусоровозов. Однако подкрепление спешило и с другой стороны: боевой отряд местных гопников, вооруженных кастетами, заточками, цепями, газовыми пистолетами и кухонными топориками, спешил на выручку друзьям…
…Столь грандиозной драки не помнили даже звероколхозные старожилы. В полутьме, под развеселые звуки эстрадной попсы, гремели оплеухи, разносились столики, с мелодичным звоном бились бутылки, миски с тушеной крольчатиной надевались на головы. Женский визг, милицейские пожелания и редкие пистолетные выстрелы аккомпанировали обоюдному избиению.
И лишь Батя не принимал участия в празднике жизни. Сидя в уголке, он цедил спиртное, внимательно наблюдая за действиями пацанов.
– Что попишешь – молодежь! Не задушишь, не убьешь! – скупо улыбался пахан, глядя, как пацаны от души метелят правоохранителей и бездуховных саяно-шушенских. Однако появление очередного ментовского подкрепления заставило Батю вмешаться. Спокойно допив водку, он поднялся и, дружески приобняв Данилу за плечи, направил его к черному входу.
– Ну все, на сегодня хватит, славно погуляли! – молвил пахан одобрительно и, обернувшись к Сергею, Димону и Жеке, скомандовал: – Всем быстро отсюда! Сейчас конкретное винтилово начнется!
Пацаны не заставили себя долго ждать. Меньше чем через минуту под темными окнами шалмана взревел мощный двигатель «Студебеккера». Обдав припаркованные у входа милицейские автомобили едким выхлопом, грузовик угрожающе приподнял бульдозерную лопату снегоочистителя на передке. Менты, случившиеся у входа, шарахнулись. Данила резко дал задний ход, виртуозно маневрируя на пятачке. Развернувшись, машина с ровным железным мурчанием покатила в сторону питерской трассы…
19
Лампа в надорванном абажуре раскачивалась над барной стойкой, как маятник, выхватывая из полутьмы зала разбитую мебель, осколки посуды и окровавленные тела, лежащие в затейливых позах. Лампа пронзительно скрипела, и на этот звук, как на шампур, нанизывались болезненные стоны, горячечное матерное бормотание да разбойничий посвист ветра в разбитых окнах шалмана.
Внезапно унылая звуковая палитра обогатилась странным похрустыванием. Неверный свет качнувшейся лампы выхватил из полутьмы здоровенного ангорского кролика. Сидя у разбитой тарелки, он с наслаждением доедал капустный салат.
Бильярдный шар, с костяным грохотом выкатившийся из-под стола, заметно напряг грызуна. Кролик прижал уши к спине и, стуча по паркету когтями, устремился в темный угол.
Из-под рояля осторожно вылез белобрысый мужчина в длиннополой офицерской шинели, на которой не хватало одной пуговицы. Осмотревшись, он зафиксировал взглядом безжизненное тело в кожанке-«косухе», распростертое у самого входа. Переменчивый свет абажура на мгновение выхватил из темноты окровавленную лысую голову, испещренную мелкими шрамами. Обладатель рваной шинели сразу же двинулся к раненому. Присев на корточки, он скользящим движением профессионального щипача извлек из внутреннего кармана кожанки огромный брикет стодолларовых банкнот.
– Это тебе, Вова, не мелочь по карманам тырить! – похвалил самого себя офицер, воодушевленно слюнявя хрусткие купюры цвета капустного листа.
И тут с крыльца главного входа донеслись тяжелые мерные шаги. Сунув деньги во внутренний карман, вор боком-боком проскользнул к кухне и тут же исчез за приоткрытой дверью.
Сделал он это очень вовремя – спустя секунду в разгромленном зале «Кроликовода» появился тот самый биатлонист в белом маскхалате, чей вид еще днем так озадачил саяно-шушенских. Поразительно, но в шалман он зашел прямо на лыжах, с лыжными же палками в руках.
Гремя по окровавленному паркету снегоступами, словно наряд НКВД – прикладами, загадочный посетитель педантично осматривал место сражения. То и дело останавливаясь у поверженных тел, он подсвечивал лица карманным фонариком, явно кого-то разыскивая. При этом огромные солнцезащитные очки в пол-лица он почему-то не снимал.
Удовлетворившись результатами осмотра, биатлонист извлек из-под полы маскхалата черную коробочку рации и нажал кнопку. Фраза его прозвучала столь же загадочно, сколь и многозначительно:
– Пятый, Пятый, я Первый, – ровным голосом супермена произнес лыжник. – Короче, их развели, как кролей. Все идет по плану. Считай, что это был их первый урок мужества. Конец связи…