- Да почему он убегает? - с досадой повторил Джулиано. - Она же красивая.
Мария снова хихикнула.
Бьянка вздохнула.
- Может, ему вообще не нравятся женщины? - резонно заметила Луркеция-младшая.
- И если учесть, кто скульптор, - прибавил Пьетро, обнимая младшего сына и вручая ему, украдкой от матери, свой кубок.
- А кто?
- Донателло, - подсказал Лоренцо. - Я его помню.
- А кстати, ты не помнишь, кто позировал? - спросил Джованни.
Братья переглянулись. Они оба запомнили юношу с медными локонами, острым носом и тоненькой талией, но начисто забыли его имя.
Пьетро пожал плечами.
- Между прочим, - заявил Джованни зевающей жене и заинтригованным племянникам, - этот Давид мог бы стать моим двойником: мне предлагали позировать.
- Представляю тебя нагишом и в соломенной шляпе, - фыркнул Пьетро.
- Завидуй молча.
- Да мне тоже предлагали. Но узнали, что мне уже двадцать семь и что я собираюсь жениться - и как-то резко охладели.
Тем временем несостоявшийся двойник братьев Медичи спрятался за кипарисом, а мудрая правительница Савы ходила кругами по саду, выискивая жертву.
- Ну вот, теперь я всю ночь буду мучаться вопросом, как же звали натурщика, - нарушила тишину Лукреция-старшая.
- Лучше задайся вопросом, как нам прекратить эту вакханалию, - парировала Джиневра, подобравшись-таки к гусиной печени на подносе.
- Так у Альбицци скоро праздник, - щёлкнул пальцами Джованни. - Они же договаривались о венчании. Помните, к нам отказался прийти священник? Подарим им и Соломона, и царицу - символический такой подарок, им польстит.
- А что, неплохая мысль, - повернулся к жене Пьетро. - А вместо них что-нибудь новое закажем...
- А если они вернут подарок? - задумалась Джиневра.
- Не вернут, - улыбнулась Лукреция. - Потому что не застанут нас дома. Такую жару лучше пережидать за городом...
- В общем, Джакомо, - старый Медичи снял шаперон и отёр пот со лба, - присылай все документы в Кареджи. Мы до конца лета пробудем там... Нужно было раньше уехать.
- Пожалуй, мы с Ренатой последуем вашему примеру и навестим её родителей, - отвечал нотариус, снимая очки и промакивая платком переносицу. - На редкость душное лето. Так что я не раз ещё к вам наведаюсь.
- Заодно обсудим "Диалоги" Платона, - оживился Козимо. - Ты ведь прочёл?
- Прочёл. Теперь за них взялась Рената. И, кажется, скоро родится пародия.
- С удовольствием стану крёстным отцом этой новорождённой, - Козимо подался вперёд. - Кстати, Джакомо, ты случайо не помнишь, кто позировал для Давида - ну, у нас в саду? Мои меня совсем замучали: "кто?" да "кто?".
- Помню, - кивнул Джакомо Винченцо и вернул очки на свой острый нос. - Я.
Синьор Медичи на мгновение онемел.
- Ты?..
- Ну... жизнь коротка, а искусство вечно, - нотариус отвёл взгляд куда-то за спину хозяина дома. - Хотелось, чтобы меня запомнили молодым и красивым... а не занудным юристом, посадившим зрение на крючкотворстве... Правда, я был тогда очень худым, и Донателло пришлось сглаживать мои торчащие рёбра... Но вроде естественно выглядит. Кстати, а где те портреты, что всегда обрамляли окно?
- А?.. Портреты... Мы их подарили, - Козимо качнул головой. - То-то мои удивятся...
В осиротевшее окно был виден сад, где под самым солнцем в чашу фонтана смотрелся бронзовый юноша с отстранённой улыбкой, принимая как должное собственную красоту.
<p>
III. Всё своё ношу с собой</p>
Удивительно, но бывали дни, когда Лукреция проникалась любовью к Джиневре. Это случалось каждый год, за неделю до переезда в Кареджи, или Кафаджоло, или другую деревню, где над всеми постройками возвышалась их вилла. Джиневра единственная из всей семьи умела собираться очень быстро. Гребень, столовый прибор и косметику она заворачивала в платок и прятала в запасные туфли, туфли заворачивала в сменное бельё и платье, помещала всё в сумку, вешала на пояс флягу - и была готова отправляться хоть на край света.
- Моя матушка часто ходила в паломничество и брала меня с собой, - объясняла невестка. - В дороге она научила меня обходиться малым.
Конечно, для долгого пребывания в загородной вилле требовались ещё пара нарядов, пара книг и рукоделие, но они занимали лишь небольшой дорожный ларец - ничтожный в сравнении со штабелями сундуков, собранных остальными домочадцами.
Беспорядочнее всех выглядела комната свекрови, и невестки, недолго думая, сами взялись уложить её вещи, чем Контессина была крайне довольна, лишь с незлобивым ворчанием давала указания. К вечеру Джиневра и Лукреция окинули усталым взором поле битвы и обнаружили, что находятся в голых стенах, не считая остова кровати и трёх длинных скамеек.
Вторыми шли Козимо и Пьетро, которым во что бы то ни стало нужно было взять с собой все книги, коллекции, драгоценности и некоторые картины, самые любимые, которые отец и сын просто обязаны были созерцать каждый день. Лукреция предложила однажды заказать копии книг, чтобы оставить их в Кареджи, тем более что они могли себе это позволить, какой бы дорогой ни была работа. Или вообще приобрести печатные - они гораздо легче и займут меньше места. В конце концов, их не так жаль будет забыть и потерять в дороге или оставить зимовать на вилле.