— Я не понимаю, — нахмурившись, Робин взъерошил волосы. — Что произошло?
— Она оказалась веселее, умнее, — зажмуренные глаза с трудом сдерживали слезы, а зубы до боли вцепились в нижнюю губу, — Генри сразу потянулся к ней. Сначала им разрешили встречи, потом выходные, — она сама нашла руку журналиста, когда очередной раскат грома встретился с молнией, — и в конце суд принял решение, что ребенку лучше будет с родной матерью. А мне оставили просто встречи, жалкие объедки.
— Но… — непонимание вновь читалось на мужском лице, а одеяло накрыло женские ноги.
— Генри сам так захотел, — вздохнув, Реджина прислонила лоб к коленкам, наверно желая скрыться. Сразу захотелось вернуться в детство и спрятаться в шалаше, который отец строил на время грозы. В нем было спокойно и безопасно, а мигающая гирлянда всегда заставляла улыбаться. — Эта женщина, Эмма Свон, — она даже поморщилась от ненавистного имени, поджав губы. — Он все время говорил о ней, спорил со мной, даже стал сбегать. Однажды мы снова поругались, и Генри назвал меня злой, после чего снова убежал. Я просто стала не нужна, понимаешь?
— Он ребенок, Реджина, — Локсли ободряюще улыбнулся, уложив обе ее ладошки себе на щеки. — Он запутался, подумай, какой это стресс. Вы же наверняка очень разные с этой женщиной.
— Да Свон просто подкупила моего сына! Разрешает ему все, потакает любым капризам! Мать года!
— А ты не думала, что она просто исправляет свои ошибки? — журналист не выпустил женских рук, заметив, как их хозяйка встрепенулась, словно птица, попавшая в клетку. — Нужно иметь огромную силу воли, чтобы вернуться к прошлому.
— Хоть ты перестань! Бросила раз, бросит и второй! — не выдержав, она с силой толкнула соседа в плечо, вскочив с кровати.
Несколько шагов измерили небольшой номер, а дождь за окном резко усилился, стараясь обратить внимание на себя. Ветви деревьев, словно огромные лапы, стучали в окно и просили открыть его, впустив их погреться и переждать непогоду. Хитрая осень подобно капризной девушке показывала свой характер: теплый безоблачный вечер в считанные секунды уступил место настоящей буре.
— Генри поймет и все наладится, — покачав головой, Робин сделал глоток виски. — Его мать ты, а та женщина…. — нужные слова никак не хотели приходить на ум, отчего мужские пальцы обводили ободок стакана, — с этим нужно смириться. Каждый заслуживает второй шанс, в том числе и она.
— Хватит! — отмахнувшись, она выставила ладонь вперед, желая остановить бессмысленную и стандартную речь. — Хватит говорить, что он поймет, что все будет хорошо! А что мне делать до этого времени? Когда будет это хорошо? Меня выкинули как ненужную вещь, Локсли! — обессилено выдохнув, она скатилась по стене на пол, стукнув по нему кулаком. — Прекрасно получить шанс за счет меня!
— Это не так, — присев рядом, журналист развел руками. — Как бы то ни было, но вы обе матери. Просто ты с характером, — он даже хихикнул, слегка толкнув брюнетку в бок.
— Ты о чем? — Миллс даже подняла голову и недовольно прищурилась.
— Ты хочешь все контролировать, Реджина. Ты контролируешь себя, сына, эту Свон, да все наше издательство! А люди хотят свободы, пусть маленькой, но свободы, — Локсли придвинулся чуть ближе, склонившись к женскому уху. В нос ударили сладкие духи, которые впитали в себя запах виски и образовали коктейль, заставивший блаженно прикрыть глаза. — Хочешь совет?
— Ну, давай, умник, — закусив губу, она невольно дернула головой, почувствовав теплое дыхание в шею. — Ты же у нас психолог, — сарказм получился наигранным.
— Я не психолог, — решив не зацикливаться на очередном недовольстве, журналист вложил стакан в руку своей коллеги. — Начни жить. Сделай так, чтобы твоему сыну стало интересно, чтобы он потянулся к тебе. Убери эти глупые рамки, правила. Мне порой кажется, что ты робот, — о последней фразе он пожалел моментально.
— Отличнооо…– рассмеявшись, Реджина вмиг оказалась на ногах. — Я выслушала тебя! Я переживала за тебя, а ты просто назвал меня роботом! Да пошел ты, Локсли! — ее голос впервые, так срывался, а пальцы нервно заламывались, отдавая неприятным хрустом. Погода за окном немедленно поддержала создавшуюся атмосферу, выпустив еще несколько молний, а дождь так и норовил пробраться внутрь и освежить гостей номера.
— Я сказал, что мне кажется! — Локсли не заметил, как тоже перешел на крик и разлил виски на ковер. Темное пятно немедленно растеклось в неровную фигуру, но не привлекло сейчас внимания. — Ты даже не можешь слушать! — вскинув руки, он сделал шаг вперед, окольцевав хрупкие плечи. Хотелось ее встряхнуть и посильнее.
— А я не хочу никого слушать, тем более тебя! — ей хватило сил, чтобы оттолкнуть его и прижаться к стене. — Я просто хочу вернуть сына! Почему этого никто не может понять… — громкий выдох символизировал усталость, а очередной раскат грома заставил вздрогнуть и обнять себя за плечи.
— Я понимаю, — он вдруг перешел на шепот, притянув женщину к себе. Он даже смог зарыться носом в волосы, как уже хотел, и вновь потонуть в этом дурманящем аромате. Чертов алкоголь, но желания отпускать ее совершенно не было. — Я понимаю, — фраза была тихо продублирована, а ладони аккуратно поглаживали тонкие позвонки. — Начни меняться сама и все вокруг изменится.
— Легко сказать, — почувствовав поцелуй в лоб, Реджина резко распахнула глаза, стараясь прогнать наступающую негу, которая обволакивала коконом и утаскивала в свой плен. Помотав головой, она все же освободилась от объятий, облокотившись на балконную дверь. — Я вообще-то не собиралась изливать тебе душу, — хмыкнув, она заметила, что дождь стих и открыла окно. Приятная свежесть и ночная тишина заставили улыбнуться и сделать глубокий вздох.
— Я тоже, — подняв с пола стакан и допив остатки жидкости, журналист включил второй ночник и на миг залюбовался то ли пейзажем за окном, то ли умиротворенной женщиной, смотрящей вдаль. — Жалеешь?
— Нет, — Миллс лишь пожала плечами, а ее пальцы прослеживали траекторию стекающих капель, которые словно маленькие змейки ускользали вниз. — А ты? — женские глаза неожиданно блеснули игривым огоньком, а краешек закушенной губы приковал мужское внимание.
— Нет, — на автомате повторив ответ, Локсли сглотнул и потянулся за новой порцией виски. Алкоголь явно шел ей на пользу. — Почему ты сегодня плакала? Ведь тебе звонил Генри, как я понял.
— Да, — игривый настрой, словно по щелку испарился, поселив в глазах грусть, смешанную с тоской. Мелкий дождик вновь застучал по крышам, отбивая только ему понятный ритм. — Но Генри теперь не до меня. Он ограничился парой фраз, сказав, что все хорошо. Я не видела сына почти два месяца! Он считает меня злой.
— Ты не злая, — мужские ладони осторожно опустились на хрупкие плечи, а подбородок нашел пристанище на темной макушке. — Сложная и вредная, но не злая, — желая подбодрить коллегу, он нарисовал на запотевшем стекле несколько смешных мордашек. — Смотри, это мы делаем вид, что работаем, когда ты проходишь мимо.
— Тогда это Голд, — хихикнув, Миллс дорисовала одной из фигур трость, и устало откинулась на мужскую грудь. — Пойдем, спать. Я очень устала.
— Конечно, — оставив маленький поцелуй в висок, он нехотя отстранился и выкинул опустевшую бутылку, валявшуюся на полу.
Стерев ладонью получившуюся картину, которая медленно исчезала от новых капель, она забралась в постель, пытаясь согреться от неожиданного озноба. Робин почти сразу оказался рядом, решив не устраивать борьбу за одеяло как прошлой ночью.
— Прекрати вертеться как медведь! — не выдержав очередной мужской попытки устроиться удобнее, Реджина пнула соседа в спину.
— Хочешь, я тебя обниму? — прокрутив в голове еще раз недавний разговор и пытаясь представить, что творится в женской голове, Локсли упустил момент, как озвучил вопрос вслух. Мысленно стукнув себя по лбу, он развернулся к ней лицом, ожидая то ли пинка, то ли еще какой-нибудь выходки.