Уровней даже больше, чем у Иншадаррских халуп. В одном месте я насчитал аж двенадцать домиков, нагромоздившихся друг на друге! Но в целом всё чисто, прилежно, аккуратно. Даже пьяных оборванцев в рванье на улице почти не видно, все прилично одеты и даже обуты. Дух, конечно, стоит страшный, но это скорее на совести гужевого транспорта, нежели чего иного, потому не стоит это приписывать на совесть самого города.
В любом случае, Иншадарр на фоне всего этого масштаба смотрелся куцей деревенькой в три дома′… ещё и за полярным кругом. Фигурально, конечно, ведь Иншадарр южный… а и чёрт с ним!
Мы миновали подобие перекрёстка, где от основной дороги ответвились две поменьше, лучами ушедшие в стороны от основной, в глубь района, а я всё продолжал увлечённо озираться.
Помимо жилищ взгляд сразу цеплялся и за полноценные лавки, небольшие магазинчики, и за простецкие киоски, наспех сколоченные из пары досок и трёх веток, заменявших навес. Ну и покрывала, с которых торговали всем подряд. Судя по всему, мы ехали по главному торговому тракту города, а всем местным резко приспичило покушать купить, не иначе. Ну, или у них чёрную пятницу завезли. Иначе с чего бы они вот прям ВСЕ выперлись на дорогу, я понять-то не могу?!
Уже вскоре мы покинули этот кишащий людьми, зверьми и разномастными телегами муравейник и, миновав ещё одну стену, столь же величественную и пугающую своим титаническим масштабом, въехали в… почти что ночной сумрак. Нет, я догадывался, что башни скрадут своим величием часть света, но что бы прям весь померк и даже газовые фонари по низу стен развесить пришлось, что бы хоть как-то тут ориентироваться — это несколько выше моего понимания.
Меж высоченных громадин, вершин которых я попросту не в силах был увидеть, мы двигались значительно спорее — в районе Башен мостовую заменили цельными стальными листами, которыми обшили не только дорогу, но и основания всех башен.
К тому же, тут было немноголюдно, а все редкие путники, ограничивавшиеся встречными телегами, спешили поскорее убраться в прочие районы, не задерживаясь в этом гнетущем сумраке ни единой лишней минуты. Я их понимал, всех этих возничих и их лошадок, хоть и не разделял. Да, тут было сыро, откровенно холодно для погожего летнего денька, да и темно как… как у фольклорного персонажа.
Однако всё это не отменяло магичности всего окружения!
Меня словно током каждую секунду било, я ёрзал в нетерпении и озирался на всё, хоть нас окружали лишь мрачные стальные листы с заклёпками. Минадас приметил мою активность, но виду пока не подавал.
А я прям усидеть не мог! Словно что-то, что я ещё не вижу, сместило шило у меня в известном месте и теперь буравчиком вкручивало его прямо в мозг, через всю требуху, наэлектризовывая её и параллельно изводя меня.
И вот, когда мы выехали к подобию перекрёстка из прошлого района, дополненного круговым разворотом, я увидел в дневном свете то самое, что не давало мне покоя и столь упрямо било меня током по темечку. Начинаю понимать Бороду, который вечно дрожит от нетерпения, получая свеженькую партию своих железок компьютерных! Блин, а раньше ведь посмеивался над ним, а теперь понимаю… и как мне после этого над ним подтрунивать? Впрочем, справлюсь.
На удивление, из всех в телегах оживился один лишь я, прочие были или столь же понуры, или всё так же отвлекались совершенно не на то.
Смотреть надо было на громадную каменную глыбу, парившую в центре кольцевого разворота, что на перепутье в районе башень. Почему? Да уж действительно, чего тут особенного? Всего-то сорокаметровая (если не пятидесяти), идеально ровная и обработанная до зеркального совпадения песчинок многотонная глыба песчаника, что парит в паре метров над столь же идеальной и внушительной (разве что в высоту — самую малость меньше) пирамидой, вяло покачиваясь и норовя невзначай коснуться своим углом вершины «пирамидки». И всё это в окружении частокола башен, сверкающих драгоценными металлами, да россыпями каменьев на своих полированных боках.
У меня от такого зрелища челюсть отвисла, чисто из уважения к подобным приколам! Серёга тоже впечатлился, конечно, но как-то не на столько… может, он силу этой глыбы не чувствует?
Я обернулся к Минадасу, что бы спросить у него что-то, но едва встретился с ним взглядом и осёкся. Он одёрнул за рукав возничего, приказав остановить телегу и теперь во все глаза смотрел на меня, словно бы ожидая какой-то особой реакции, или действия… чёрт, да я вопроса-то не понял, хоть и сам хотел его спросить, а ответить должен? Впрочем ладно, попробую.
Я снова уставился на причудливые монументы. По граням пирамиды поднимались восходящие струи воздуха, совершенно незаметные, но словно бы более плотные и… Так это они куб удерживают? Едва ли. Но они однозначно скручиваются в некий вихрь, что своей воронкой тянется к углу «кубика». Если уж и держат, то вот те странные… так это же верёвки! Ну да: обыкновенные верёвки — канаты, или вроде того — тянулись к «боковым» углам мощно натянутыми жгутами от вершин близлежащих башен. Были и те, что тянулись к основанию пирамиды, сейчас безвольно валявшиеся у подножия.
Но не только канаты — ещё и какие-то лучи, или… что это вообще? Ярко-красные, до кислотного насыщенные, с ними синие и… и много какие ещё лучи тянулись вперемежку с канатами, словно бы силясь поднять громадную глыбу, удержать её на весу. Их что, больше становится?
— Увидел? — спросил вдруг желтоглазый маг, не сводивший с меня глаз.
Я молча кивнул, не в силах оторваться от столь яркого, и причудливого зрелища.
Я увидел не только опоры, что поддерживали камень, или лучи, тянувшие его ввысь. Я увидел так же и сходные лучи на башнях, не дававшие им обрушиться в своей противоестественной геометрии, а то и вовсе — позволявшие им парить. Ааа, так это ведь как те штуки, что я в крепости видел, в своём сне!
Так же я увидел и сеть из мириадов ярчайших нитей, что опутывали весь город и протянулись над башнями — где то множество разноцветных нитей сплетались в яркий клубок, протянувшийся от здания к зданию, дальше разрываясь на множество и идя каждая своей дорогой, а где-то отдельные, толстые и тонкие, но столь же нестерпимо яркие.
А с ними и купол, накрывавший город, озарился радужными переливами, словно громадный мыльный пузырь, плотный как панцирь, с перламутровыми бликами на нём. Город мгновенно изменился до неузнаваемости, став ярче, а от того и красивее, и уродливее разом, потеряв толику индивидуальности, что ли…
— Минадас, а зачем это всё? — я кивнул в сторону странной конструкции, первой привлёкшей моё внимание.
Желтоглазый как-то нервно подёрнулся и начал экскурс:
— Это — артефакт древних, призванный измерить силу мага. С его помощью члены Совета Магов проверяют, на что способны молодые ученики и какой у них предел сил, а…
— Проверя-ЛИ, — в своей наглой манере бесцеремонно перебил его Исондэм, о существовании которого я едва не забыл. — Из-за тебя вот перестали, за что тебе — вечная благодарность! Всё ждём, когда же он на место вернётся, да молимся всем богам Дня и все усилия прикладываем, лишь бы Глыба Первых окончательно не рухнула!
Я проигнорировал его гундёж, продолжая разговор с желтоглазым:
— Погоди, я несколько недопонял: а как именно с его помощью силу мерить? Я просто даже саму механику процесса вообразить не могу.
— Понимаешь, Игорь, суть предельно проста: этот куб должен парить… ну, приблизительно на одном уровне с вершинами тех вот башен, — он указал на ближайшие к нам строения — высотой поменьше прочих, но мать-перемать, этажей десять в них точно будет! — Он всегда стремится ввысь, удалится от пирамиды, удерживаемый лишь несколькими канатами и специальным заклятьем, создающим…
— Направляющий тоннель над пирамидой, — подал голос наш технарь, Борода. — Всё предельно просто, агась.
— Да, Сергей, именно. И задачей испытуемого мага было лишь опустить один камень к другому как можно ближе. В зависимости от того, сколь сильно удалось опустить куб, фиксировался и потенциал сил мага, а с ним и его возможный уровень в Совете.