– Вот как? И вы считаете это достаточной суммой, чтобы содержать мою дочь?
– Люди живут и на меньшие средства.
– Однако вопрос еще и в другом, – воинственно продолжил он. – Насколько я понимаю, вы завязаны в этой истории с миссис Росс.
– Насколько я понимаю, вы этого не одобряете, сэр.
– Не одобряю?! – Он откинул голову и раздул ноздри так, словно собрался изрыгнуть пламя и испепелить меня. – Вот что я вам скажу, сэр: либо вы немедленно откажетесь от этой сумасшедшей затеи, либо я категорически запрещу вам видеться с моей дочерью.
Столь грозные речи, наверное, были в ходу в начале столетия, когда еще водились бесхребетные молодые люди, позволявшие собой помыкать, я же ощетинился всеми своими колючками.
– Ваша дочь совершеннолетняя, – напомнил я, – и, зная, как серьезно я к этому отношусь, никогда не захочет, чтобы я отступился от того, во что верю.
Прежде чем он успел ответить, дверь распахнулась, и на пороге возникла Банти.
– Ричард! – воскликнула она, переводя взгляд с отца на меня. – Мне сказали, что ты пришел.
– Я хотел повидаться с тобой, прежде чем поеду в Лондон. Это для меня очень важно.
– В Лондон?
– Да. Нужно встретиться с юристом. Это в связи с делом миссис Росс.
– Ты на ее стороне?
– Я должен попытаться помочь. Я спать не смогу спокойно, если не попытаюсь.
– Потому что считаешь, что она этого не делала?
– Насколько это возможно для смертного, который на месте преступления не находился, быть уверенным в невиновности обвиняемой. Да, я считаю, что она этого не делала.
– Ослеплен до безумия! – прорычал полковник.
– Если и ослеплен, то уверенностью, – согласился я. – Банти, ты-то меня понимаешь?
Банти повела себя совершенно как ангел.
– Конечно, я понимаю. Раз ты так настроен, Ричард, конечно, ты не можешь оставаться в бездействии. Я вот думаю…
– Да? – Сердце мое застучало сильней.
– Может быть, я могу чем-то помочь?
– Банти! – загремел полковник.
– Ты прелесть! – одновременно выдохнул я.
Возмущенный возглас своего батюшки Банти пропустила мимо ушей. Подойдя ко мне, она положила мне руки на плечи.
– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Я в тебя верю. Надеюсь, ты докопаешься до истины, какой бы она ни была.
– Еще раз повторю вам, сэр: если не прекратите лезть в это дело, я запрещу вам встречаться с моей дочерью. Мэри, – так он называл ее только в самых серьезных обстоятельствах, – ты меня слышишь?
– Это шантаж, – спокойно отозвалась Мэри. – И я не выйду за человека, которого можно утихомирить подобным образом.
– Никто и не говорит о том, чтобы ты за него вышла!
– Отчего же, мы часто об этом говорим.
– Но не со мной! – Полковник сделался лиловым от гнева.
– Да, милый папа, что толку говорить об этом с тобой, если ты считаешь Арнольда охотником за приданым? Как будто сейчас важно кому-нибудь, кто сколько зарабатывает! В жизни есть вещи и поважнее.
– И большую часть этих вещей можно купить только за деньги. Ты слышала, что я сказал, Банти?
Прежде чем ответить, она внимательно на него посмотрела:
– Да, я слышала. Значит, мы будем жить на то, что Ричард зарабатывает. Я всегда хотела уютный дом, и навести порядок в двух комнатах легче, чем в десяти.
И чему тут удивляться? Я недаром мечтал жениться на ней!
Я покинул дом, а в ушах у меня звучал голос полковника: «Я с вами не шучу, Арнольд. Вы из тех, кому не понравится работать так, чтобы достало прокормить двоих. Знавал я вашего брата!» Какие шутки! Похоже было, полковник настроен более чем серьезно. Я знал, что он хочет выдать Банти за Дерека Маркэма, и Дерек тоже не прочь. Одно время он Банти нравился; мне пришлось вылезти вон из кожи, чтобы обратить ее внимание на себя. Соединив усилия, отец и мать вполне могут уговорить ее вернуться к прежнему поклоннику. «И все равно, – стиснул я зубы, покупая билет до Лондона, – это не должно меня останавливать. Пусть даже мне грозит навеки разрыв с Банти, все равно я должен продолжить. Должен, и все». Вот так я тогда был настроен.
Глава 4
В Лондоне я отправился повидать человека по имени Крук, юриста с определенной репутацией, завидовать которой, как утверждали его недоброжелатели, стоило отнюдь не всегда. Это был крупный мужчина с длинным острым носом и повадками, по мнению некоторых, плута. Он соглашался на любую работу, если случай его интересовал. Знали его под прозвищем Надежда Преступников, и не раз полиция пыталась выудить у него сведения о неких юго-восточных бандах.
Как я уже сказал, имя его связывали с целым рядом процессов самых двусмысленных. И в самом деле он добивался успеха там, где законники с репутацией, сравнительно незапятнанной, терпели крах. К примеру, он участвовал в деле китайских галерейщиков в Плендерсе, а когда весь свет ополчился на члена парламента Хорсли, дескать, тот задушил жену, Крук отличился и там тоже. Моральные тонкости мало его интересовали, он был не слишком разборчив, но в том случае, если дело задевало его за живое, брался за него и, вцепившись, хватку уже не ослаблял. Сказать, что он подтасовывал улики, не могу, но была у него – что не отнять – поразительная способность предъявлять их суду в выгодном ему свете.