— Я начинал в местном колледже по специальности «гуманитарные науки». Я рискнул написать о проблемах ЛГБТК для газеты. После этого, я понял, что нашел свое признание.
Леннокс, казалось, обдумывал его слова.
— Я еще не знаю, где мое ме-есто. Мне нравиться Мэн. Я просто не уве-ерен, что это то место, где я должен быть. Люди достаточно милы, ведь им нужен кто-то с мышцами, чтобы помочь сдвинуть диван. — Он пожал плечами. — Как только мои соседи увидят ме-еня с другим мужчиной….
Зная, к чему клонит Леннокс, Грейнджер протянул ладонь и положил на руку Леннокса.
— Это одна из тех вещей, которые я так люблю в Салеме. У нас здесь процветающая община. Не стану врать, есть некоторые ненавистные ублюдки, но, к счастью они в меньшинстве. Жить здесь для меня мечта, ставшая явью. Салем это место, где я хочу пустить корни и создать семью.
Глядя на их руки, Леннокс улыбнулся.
— Ты хочешь иметь се-емью. Маленькие мальчики и девочки с твоими темными волосами и глазами?
— Или, может, приемный ребенок или два. Есть так много детей, у которых нет дома. Я хотел бы быть отцом для ребенка, который отчаянно нуждается во втором шансе.
— Думаю, ты буде-ешь потрясающим отцом. — Леннокс снова поднял бокал. — За семью.
Грейнджер поднял бокал.
— За семью без кровных уз и любовь. — Он стукнулся своим бокалом о бокал Леннокса, молясь, чтобы однажды ему посчастливилось получить последнее.
Глава 6
Леннокс
Второй день в Будке поцелуев начался просто на ура. Аптон Сандерс, лучший друг Грейнджера, придумал новое «меню» для Леннокса. За каждую новую «услугу» необходимо было доплатить. Леннокс чуть не упал со смеха. А вот Грейнджеру идея не понравилась.
Новое меню прикрепили к передней стенке Будки и еще в нескольких местах банкетного зала, на случай, если кто-то забудет, что главный достопримечательностью Салемской Ярмарки в день Святого Валентина была Будка поцелуев с изображением сногшибательного шотландца в килте.
— Во имя Младенца Иисуса, Аптон, что это такое? Ты с ума сошел? — Лицо Грейнджера было красным, словно помидор.
В меню были две колонки, в левой описывались различные типы поцелуев: игривый, любопытный, жадный и самый любимый Леннокса — страстный. А в правой «услуги». У Леннокса было такое чувство, что именно из-за них Грейнджер был как на иголках. В «услуги» входили покусывания, щекотка, облизывания, укусы, ласки и порка (о, Ленноксу такое по нраву). Да, определенно из-за этих «услуг» Грейнджер находился на грани.
— Грейнджер, это для благотворительности. Мы все знаем, как RED для тебя важен. Вчера вечером после того, как выпуск «Радуги» полностью раскупили, весь персонал газеты собрался и порыскал в интернете идеи для поцелуев. Не поверишь, какую классную идею мы там нашли. — От волнения Аптон снова начал хлопать себя по щекам, а голос стал таким высоким, что Леннокс решил, что его слышат аж собаки.
— Дай угадаю, стриптиз? — Грейнджер провел рукой по своим и без того растрепанным темным волосам. — А что дальше, Леннокс без рубашки и в блестках? А в перерывах он будет танцевать, как в «Супер Майке»? Приватные танцы? Чертова ВИП-комната? — Грейнджер стоял прямо перед Аптоном.
Леннокс мягко взял Грейнджера за руку и оттащил от лучшего друга. Не то чтобы ему не нравилась здешняя драма, но в конце концов это все ради благотворительности, а мужчины были близкими друзьями и коллегами.
— Нет, конечно, не стриптиз, хотя другие идеи просто отпад. У меня такое чувство, что в Будке поцелуев стриптиз станет более популярным, чем порка. — Аптон нервно хихикнул. — Такая услуга была в Будке поцелуев, которую обслуживал Скотт Иствуд.
Грейнджер широко раскрыл глаза.
— О, значит, только потому, что сын Клинта Иствуда шлепал людей ради благотворительности, мой Леннокс должен сделать то же? — Выкрикнул Грейнджер. К счастью, их маленькая компания была единственной в комнате.
— Можно тебя на секунду, прият-ель? — Леннокс схватил Грейнджера за локоть, не дожидаясь ответа. Репортер сходил с ума. Но Леннокс должен был признать, что то, что Грейнджер назвал его «мой Леннокс» очень радовало. Самые приятные слова, которые он когда-либо слышал в своей жизни.
— Эй! — Пискнул Грейнджер, когда Леннокс оттащил его от Аптона.
Писк был буквально самым милым звуком, который Леннокс когда-либо слышал. Но сказав об этом вслух, он, вероятно, получил бы пинок под зад. Леннокс остановился посреди банкетного зала. Грейнджер был рассержен. Леннокс спокойно начал оценивать мужчину. У него не было особого шанса сделать это в машине по дороге из «Черной кошки».
Утром Грейнджер появился вовремя, в машине уже ждал кофе. Раньше Грейнджер прислал сообщение с вопросом, какой Леннокс любит кофе. Его так и подмывало послать в ответ шутливое сообщение вроде: «Такой же, как и мои мужчины, простой и горячий». Но воздержался. Леннокс не заметил, что с Грейнджером что-то не так, потому что был слишком занят кофе и глазированными пончиками. Он обожал сладкое, а Грейнджер Гэллоуэй определенно был конфеткой.
Их ужин прошел просто потрясающе. Самый приятный ужин за всю жизнь. После салатов, Найл и Тобин принесли первое блюдо, состоявшее из ребрышек, печеного картофеля и спаржи. Хотя еда была великолепной, именно компания сделала вечер таким запоминающимся.
Они с Грейнджером говорили о детстве, каминг-ауте, первом поцелуе, и почему они все еще одиноки. Вечер поддошел к концу, когда за десертом Грейнджер начал клевать носом. Леннокс боялся, он что заснет по дороге домой, поэтому проводил спутника до входной двери и нежно поцеловал его ладонь. Самый романтический момент в жизни.
Что было не так романтично, так это то, как он бросился в ванную, чтобы позаботиться о бушующей эрекции, появившейся из-за простого поцелуя. Леннокс не мог выключить свет в комнате, пока десять минут спустя Грейнджер не написал, что благополучно добрался домой. Сообщение сопровождалось фотографией Грейнджера в постели. Леннокс, разумеется, был вынужден прислать обратно свою фотографию. Только на его фото он лежал в постели, и видно было только лицо. Позже он признал, что фото получилось довольно очаровательным.
Теперь, стоя и глядя на Грейнджера, стало ясно, что мужчина мало спал.
— Почему ты не выспался, прият-ель? Хм? — Голос Леннокса звучал мягко.
— О чем ты говоришь, я… — Грейнджер остановился, увидев поднятую бровь Ленноса. — Не знаю, что со мной. Я все время ворочался. Ты не кусок мяса, — пробормотал он.