Голоса внезапно приблизились, послышались торопливые шаги и скрип открывающейся двери. Темноту прорезала узкая полоска света. Вжавшись в угол, Капа смотрела как в дверном проеме пятясь, появляется толстая тетка в длинной сборчатой юбке и свечой в высоко поднятой руке. Комната, в которую занесло Капу, оказалась узкой и пустой как коробка от обуви. По темно-зеленым стенам метались испуганные тени. Никаких шкафов и окон с портьерами, за которыми можно затаиться, только шеренга стульев вдоль стены да маленький столик с зеркалом. Капа метнулась обратно к дивану, но спрятаться под ним могла разве что кошка. Осталось только стоять на месте, изображая экспонат музея мадам Тюссо. Натянув на лицо самое доброжелательное выражение и поглубже запихнув мандраж, Капа приготовилась к встрече с аборигенами.
– Осторожнее, тут ступенечка. Давайте, я вас под локоточек поддержу, чтобы вы ненароком не расшиблись, – от страха Капитолина не сразу поняла, что женщина за стеной говорила на великом, могучем, а главное, родном для Капы языке.
Вытянув шею, тетка в дверном проеме заглядывала за угол. Подсвечник в ее поднятой руке накренился и капли горячего воска падали на рукав, но ее интересовало только то, что происходило за дверью. Капа не смогла представить, кого там уговаривали идти аккуратнее с такими приторными воркующими интонациями. Может, там больной человек? Или ребенок? А почему тогда на “вы”? Судя по шагам, в комнату направлялось несколько человек. Что будет, когда они увидят здесь постороннюю? Капа вжалась лопатками в стену. Под ногой предательски скрипнула половица.
Тетка в дверях развернулась и вытаращив глаза, уставилась на Капитолину.
«Наверно нужно поздороваться», - подумала Капа, но не смогла вымолвить ни слова. Женщина тоже молчала. В длинном сером платье, чепце с торчащими оборками и подсвечником в поднятой руке, она была похожа на сильно располневшую статую Свободы.
В комнату заглянула женщина помоложе и тоже замерла на пороге, удивленно рассматривая невесть откуда взявшуюся Капитолину. Решив, что улыбка может улучшить первое впечатление, Капа потуже затянула пояс халата и растянула губы в фирменном американском оскале, но ее попытка наладить контакт с местным населением успеха не принесла. Женщины стали смотреть на Капу с явным страхом.
– Ну и чего вы, дуры, столпились на пороге? – голос из коридора утратил всякую слащавость.
Скульптурная группа в дверном проеме зашевелилась и распалась. Одна из женщин метнулась к стоящему на столе канделябру и начала торопливо зажигать свечи, искоса поглядывая на Капу. Вторая гремела какими-то ведрами в углу за дверью.
– А светить-то кто будет? Или мы по-темному должны ноги себе переломать? – в комнату заглянула тетка с презрительно поджатыми губами. Схватив со стола подсвечник, она вернулась к двери.
У Капы было чувство, что она заблудилась за кулисами театра и случайно, во время спектакля, выскочила на авансцену. Очень хотелось обернуться и убедиться, что за спиной стена, а не темень оркестровой ямы и партер, наполненный людьми. Хотя, в ее случае, обычный театр был бы предпочтительнее темной комнаты-пенала, не пойми где и когда.
В дверях появилась старушка в темном платье с необъятной по ширине юбкой. Ее почтительно вела под руку совсем молоденькая девушка. Капа решила, что это какая-то богатая дама с юной воспитанницей. Вокруг суетилась тетка с подсвечником, очень быстро переходя от воркующе приторных интонаций, с которыми она обращалась к старушке к резкому шепоту, предназначенному остальным. Для классического образа приживалки она была слишком маленькая и круглая, словно пожилой колобок, которому в юности удалось заболтать злодейку - лису до полного отупения.
– Анна Петровна-то как расстаралась с обедом! Как будто ей ангел нашептал на ушко, что вы мимо ехать будете. Шнурочки ослабить на корсаже?
Старушка кивнула. Тени на стенах шарахнулись от оборок на ее чепце. Тетки, одетые в серую униформу, по всей видимости, служанки, ринулись к ее спине, чуть ли не сшибаясь лбами. Пока они колдовали с платьем, бабка стояла, наклонив голову и вцепившись руками в спинку стула. В тусклом пламени свечей ее руки с артритными узловатыми пальцами казались лапами хищной птицы. Ей было тяжело стоять, ходить и, наверное, жить. При этом она носила корсет и юбку размером с кухню в хрущевке.