“А я всегда думала, что хуже шпилек и классического офисного костюма ничего нет на свете” - Капа пожалела всех женщин прошедших эпох, с ранних лет и до самой старости вынужденных носить многослойную сбрую.
Внезапно старуха резко подняла голову и уставилась темными, глубоко запавшими глазами на Капу.
- Это еще что за пугалище? -голос у нее был сухим и надтреснутым, как будто стертым от долгого использования.
“Чудище-Капище, – от страха в голову Капе лезла совершеннейшая чушь. – Обло, озорно и огромно. Что я ей скажу? Здравствуйте, бабушка, а не подскажете ли три карты? Или хотя бы числа в лотерее?”
Из-за бабкиной спины выглянула одна из женщин, воевавших со шнуровкой, испуганно посмотрела на Капу и нырнула обратно. Капа молчала, не зная, как прервать эту дурацкую театральную паузу. Колобковая приживалка бочком и с подсвечником наперевес осторожно приблизилась к ней на пару шагов. У нее были тяжелый взгляд и сжатый в тонкую линию рот.
“Сейчас шарахнет канделябром по темечку и скажет, что спасла дом от воровки” – Капа вжала голову в плечи, ее ощутимо потряхивало. Что говорить, она так и не придумала.
– Так это девка из дворни братца Анны Петровны. Немая. – Тетка обожгла Капитолину косым взглядом и повернулась к старухе. – Помните Петра Петровича? Он еще к девице Олениной сватался. Какой был офицер! Он теперь здесь живет, во флигеле.
Капе на секунду-другую полегчало, все-таки качественная легенда - залог успеха любого контрразведчика. Но потом до нее дошло, что провести остаток своей жизни в качестве немой дворовой девки неизвестного Петра Петровича – не самая веселая перспектива.
– Петр Петрович как в отставку вышел и в деревне поселился, сильно затосковал. А потом так и вовсе больным сделался. От болезни он вспыльчив стал без меры и не воздержан в словах. Докторов на порог не пускал, с сестрицей рассорился. Уж, казалось бы, последний родной человек на свете остался. И ссора-то была совсем пустячная. Анна Петровна как убивалась, бедная!
Женщина с явным удовольствием рассказывала, как отставной военный, случайно, видимо спьяну, сжег усадьбу, а сердобольная сестра, презрев обиды, приняла погорельца. Капа вполуха слушала эту душещипательную историю. Она пыталась понять, тетка перепутала ее с кем-то или просто соврала? И если это вранье, то зачем?
– Почему она так странно одета? – старуха бесцеремонно перебила приживалку.
Капитолина поняла, что ее карьера в качестве дворовой девки закончилась, даже не начавшись. Хотя, на ее взгляд, мужской халат из полосатой махры и красно-белый шарф с надписью “Спартак” смотрелся куда симпатичнее, чем унылые серые платья местной прислуги.
– Так у Петра Петровича вся дворня не пойми во что одета, – сладким голосом пропела тетка.
Приживалка улыбалась, но глаза у нее были растерянные и злые, как у студентки-отличницы, которую вредный экзаменатор пытается срезать на дополнительных вопросах.
– В деревне-то скучно, занятий не было, вот он, пока здоров был и придумывал себе всякую всячину. Деревенских сгонит на поле, деревяшки вместо мечей даст, они колошматят друг друга, великие древние баталии изображают, а Петр Петрович веселится, – женщина помахала подсвечником, показывая, как именно сражались местные реконструкторы.
Старуха слушала ее с выражением усталого равнодушия на лице, зато для прислуги этот рассказ был как рождественская сказка для детсадовцев из ясельной группы. Одна из женщин даже рот открыла от изумления. Капа тоже удивилась. По идее, они должны всю эту историю знать наизусть. Или приживалка все-таки врет?
- Деревенька у него небольшая была, мужиков мало, - продолжила рассказчица. - Он придумал баб с ребятишками во вражеское войско ставить. А чтобы они на мужчин были похожи, велел косы бабам резать и бороды из них делать. Крику было! Девки в ногах у него валялись. Но Петр Петрович решений своих не менял. Всех обстриг и древнюю одежду велел сшить. С той поры они другого и не носят. Анна Петровна не стала их переодевать. Говорит, ежели братцу нравится, пусть так и ходят. Только бороды велела спрятать подальше. Сказала, как Петр Петрович здоровье поправит и заново построится, тогда пусть хоть усы, хоть хвосты девкам лепит. А в своем доме она страсть такую ни за что терпеть не станет.
- Время, Лидия, время, - старуха резко оборвала рассказ.
Служанки со всех ног кинулись ее обихаживать, а приживалка Лидия - руководить процессом, и Капитолина смогла немного расслабиться. На нее никто не обращал внимания. Все были заняты поиском булавки, которая исколола бедной старушке всю спину. Булавку нашли и с торжественным видом предъявили старухе, чтобы тут же вколоть ее обратно. Все это время бабка продолжала стоять, вцепившись дрожащими руками в спинку стула. Очевидно, конструкция платья не предполагала каких-либо действий с ним в сидячем положении. Капа пожалела бы старушку, если бы не ее брезгливо поджатые губы и высокомерные взгляды в сторону прислуги, суетившейся вокруг нее с явным страхом.