“Лучше бы я опять свалилась на мужика в майке”, –поймав себя на этой мысли, Капа удивилась. Еще недавно про этот комариный рай она даже вспоминать боялась. Но реконструктор - рабовладелец Петр Петрович пугал ее неизмеримо больше. Не говоря уже о старухе, от одного взгляда на которую у Капы начинали мелко и противно дрожать колени. Да и сладкоголосая Лидия хоть может и была дамой, приятной во всех отношениях, но никакого желания познакомиться поближе не вызывала.
Между тем служанки, наклонившись, подхватили подол бабкиной юбки и на раз-два подняли его вверх, на манер зонтика, вывернутого резким порывом ветра. Такую маневренность в старинной женской одежде Капа даже не подозревала. Одна из женщин осталась держать верхнюю юбку, остальные бросились выворачивать нижние. Ворох оборок и складок сделал старуху похожей на огромную черно-белую хризантему с хмурым и недовольным лицом. Капа начала догадываться, зачем вся эта возня с юбками затевалась, а уж когда в тыл старушке отправилась служанка с керамическим горшком на длинной ручке, очень напоминающей печной ухват, сомнений у нее не осталось.
– Эй ты, поди сюда, – вынырнув из-за юбок, приживалка поманила Капитолину пальцем.
На негнущихся ногах Капа подошла поближе.
– Ну-ка, посвети. – Приживалка ткнула в руки Капитолине подсвечник. – Да смотри, воском не капни!
Капа вытянула руку, поднимая подсвечник повыше и стараясь не обращать внимания на то, чем была занята старушка и прислуга. Наконец, одна из теток унесла горшок в угол, женщины вернули юбки в нормальное положение, ловко разглаживая складки. Старушка оторвала руки от стула. Ее подхватили и осторожно повели к двери. Приживалка пыхтела сзади, поминутно наклоняясь и поправляя оборки на пышном подоле бабкиной юбки. Капа с подсвечником остановилась на пороге, совершенно не понимая, что делать дальше.
– А ты куда собралась? – прошипела Лидия и, ехидно оскалясь, захлопнула дверь перед самым ее носом.
Глава четвертая
Удар был настолько сильным, что у Капы из глаз брызнули слезы. Эта сволочная приживалка нарочно приложила ее дверью. Стараясь не прикасаться к носу, Капа осторожно вытерла глаза рукавом халата. Подсвечник мешал, свечи прогорели и горячий воск капал ей на пальцы. Где-то сзади был стол, куда можно было его поставить. Капа моргнула, пытаясь восстановить зрение и поняла, что кошмар закончился. Она стояла посреди своей комнаты и, хотя стены перед глазами еще шатались, оклеены они были обоями, знакомыми Капитолине до последней дырки. Утро уже наступило. Капа поставила подсвечник на комод и задула свечи.
Через десять минут она уже стояла возле подъезда, пытаясь дрожащими руками застегнуть куртку. Сидеть дома Капа не могла. Нужно было срочно что-то делать с собой. Ей необходим был якорь, который помог бы не только остаться в этом мире и времени, но и в своем уме. Может, пойти в церковь? Капа представила, как рассказывает батюшке на исповеди про свои приключения. В лучшем случае он тут же начнет изгонять из нее чертей, в худшем - вызовет санитаров. Конечно, можно надеть на шею освященный образок, хорошо бы сразу несколько штук, а еще обрызгать всю квартиру святой водой, но воспитанная тремя поколениями атеистов Капитолина очень смутно представляла себе пользу от всех этих мероприятий.
– Утро доброе. Куда это ты так рано?
Капа обреченно повернулась к подъезду. Соседей нельзя игнорировать, даже если очень хочется. Алла Григорьевна считала себя добрым и отзывчивым человеком, а еще была очень набожна. И сейчас она, как обычно, направлялась на утреннюю службу в церковь. Так что этот пункт в плане по спасению себя можно вычеркнуть. Вместе с соседкой Капа даже в подъезд старалась не заходить. Она вполне могла прожить без агентурных данных о жизни местного истеблишмента.
– Батюшки, что это с тобой? – всплеснула руками Алла Григорьевна.
– Аллергия, – по ощущениям Капы, нос у нее должен светиться как у олененка Рудольфа.
– Так ты в аптеку? Или в поликлинику?
– Ага, – Капа решила не конкретизировать.
Соседка тут же забросала ее рецептами различных снадобий и названиями лекарств. Утренняя служба была забыта. Капа послушно кивала и гундосо угукала в нужных местах. Ее больше волновал вопрос, что еще можно сделать для собственной безопасности. Кроме булгаковской бронированной камеры на ум ничего не приходило.
– Холодно-то как сегодня. – Алла Григорьевна пыталась застегнуть верхнюю пуговицу на драповом пальто, но воротник не хотел сходиться. Пальцы у нее проскальзывали и большая, в перламутровых разводах пуговица продолжала болтаться на пучке измочаленных ниток.